И чему-то тайному улыбаясь, сказал:
- Витор ее увел.
- Кого?
- Туристку из Питера. Сама не своя, с чемоданом, и деваться некуда, а тут на подхвате Витор.
- И?
- Хапнул стакан, присмотрелся к подружке и пригласил на выставку.
- Вместе с чемоданом?
- Чемодан обещался поселить у себя в квартире.
- А девушка?
- Девушка соблазнилась. Выставка ей очень пришлась по душе.
- Ну и Витор!
- Не промах.
- Твое здоровье, Гарик!
- Твое, Лани! - И они сдвинули рюмки. - Куда теперь?
- На кладбище. Лею проведать. Свечку зажечь, пока не стемнело.
Глава вторая
ЛУКАВЫЕ СРОКИ
А затем его ударили в поддых. И чтобы не мучился, добавили, уже по рухнувшему на асфальт, ногой. И бросились врассыпную, в сторону кладбища.
Лани вдавил клаксон, придав налетчикам прыти. Затем, тормознув, несколько секунд думал, как поступить? Проехать мимо сердце не позволяло. Везти пострадавшего в больницу тоже не сильно хотелось. И все же остановился. Все же вышел из "реношки".
"Окажу первую помощь и..."
- Спасибо! - сказал незнакомец и протянул руку. Нет, не для знакомства, а чтобы Лани помог подняться.
Лани помог. И не удержался - спросил:
- Чего это они?
- Со смертью своей не определились.
Незнакомец ответил как-то неопределенно, либо загадочно. Да и выглядел не совсем обычно. Облегающая тело серебристая роба с широким карманом на груди и такого же цвета туфли и кепи, повернутое козырьком назад.
- Чего-чего они сделали со смертью?
- То, что слышал. Как тебя звать?
- Лани.
- А фамилия?
- Ланиэль, - назвал свое полное имя, не желая первому встречному представляться по полной.
- Не припомню.
- А мы и не были знакомы.
- Я не об этом. Я о смерти.
- При чем же тут "не припомню"?
- Не припомню, чтобы тебя хоронил.
- Этого еще мне не хватало!
- Хватало или нет, но жизни ты, видать, наворочаешь, на целый век.
- Откуда такие сведения?
- Оттуда! - незнакомец указал на кладбище. - Я гробокопатель по прозвищу Гранд-мастер. Имею честь представиться... не на тот свет, - отрывисто хохотнул от своей утробной шутки. - Значит, так. Могилы копаю. И веду отчетность. Имя-фамилия, штатное место. Скажем, пятый ряд, шестое надгробие с краю. На возвышенности, стало быть. Сверху, заметь умом, приятный вид открывался. На иерусалимский спуск.
- А вы, дядечка, поэт.
- Нет, к стихам я охладел с детства. Почитай, с 2030 года.
- Да ну! - хмыкнул Лани. - На вскидку, - подумал, примериваясь, - вам под семьдесят.
- Шестьдесят шесть, в будущем году выхожу на пенсию.
- Простите, а какой же сейчас год на дворе?
- Открой третий глаз и увидишь. Ах, - придал иронии голосу, - третий глаз еще не про вас. Тогда слюни палец, листай календарь. И что у нас на пороге? 2086!
- Спасибочки за сообщение. После таких заверений да вас надо везти не в травмопункт, а в психиатричку.
- Глупости! Психиатрички отменили в семидесятом, за ненадобностью. А травмопункт... Пока не устранен. Люди как привыкли ушибаться на заре собственного развития, так и ушибаются до сих пор. Пойдем выпьем?
- А что? Носите при себе?
- Лечиться ведь нужно. Или вы считаете, человек в 21 веке и лечения не достоин?
- Достоин-достоин! Ведите. Или, лучше, на машине подъедем?
- Устаревшая у тебя модель. Ко мне в сторожку не доберется.
- Намек понял.
- Тогда газуй! Почему бы мне не тряхнуть стариной и не вспомнить молодость?
Куда ни катит Ланина "реношка", конечный пункт ее продвижения по иерусалимским улицам - кафе-бар "Гармония". А как же иначе? Иначе никак нельзя. Ведь напротив его дом и обетованное жилище с компом, телеком и осиротевшей двуспальной кроватью - по ночам предпочтительней диван у журнального столика.
Но пока на горизонте не высветилась "Гармония", диссонансом прозвучал его, определяющий неясную ситуацию, вопрос:
- За что тебя били, дядя?
- Не за глупость.
- Оно и видно, умом Россию не понять, - пошутил Лани, искоса взглянув на небритую физиономию с подбитым глазом.
Гранд-мастер шутки не принял.
- За проникновение в будущее, - сказал вполне серьезно. - Они мне, по уговору, гонорар, я им будущее.
- Когда получат Нобелевскую премию?
- Нобелевская премия мало кого интересует, если он просто штукатур, а не художник.
- Художникам не дают.
- Оно и правильно. А то такое наживописают, потом не отмоешься.
- Писателям дают, - намекнул Лани, с тревогой ожидая реакции из будущего. Но не дождался озвучки своей фамилии, потом вспомнил: настоящую фамилию он Гранд-мастеру не назвал и с облегчением перевел дыхание.
- Что же такого вы предсказали, что хлясть-хлясть по фотокарточке анфас и в профиль?
- Я не предсказываю.
- Показываете? Трамваи катят по воздуху? У парадного подъезда межзвездный корабль?
- Будущее нельзя показывать. Особенно художникам. Вспомним, Леонардо ради удовольствия взглянуть хоть одним глазком на будущее исчез на два года в пещере. Дай бог память! Да, с 1476 по 1478. Исчез, пропал, растворился в будущем. Не самостоятельно, конечно, а с помощью таких, как я специалистов по ходкам в прошлое. И что в результате? Наживописал всякое-разное, что по технологическим параметрам не воссоздать в их темное время. И что? Да ничего! Не продвинул человечество вперед, только в заблуждения кинул - ересь, согласно представлениям инквизиции. Так что? Какой смысл показывать будущее, когда люди еще терминологии не придумали для самолета, телефона, радио и телевизора? Во всем им грезятся чудеса или происки дьявола.
- Волшебное зеркальце у Пушкина? "Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее"?
- Интернет!
- А как насчет нашего Моисея - Моше рабейну? В конце сорокалетнего путешествия по пустыне Бог показал ему, накануне смерти, будущее Страны Обетованной. А что он увидел, покрыто тайной. Об этом нигде не говорится.
- Кто же станет об этом говорить в 21 веке? Его будущее это наше настоящее. Что он увидел? То, что проходит перед нашими глазами ежечасно. Увидел самолеты, увидел поезда, машины. И понял, наверное, что все это дары Божьи, чудеса небесные. Видение ведь его строились на тех познаниях, какие он впитал с детства. Покажи ему, как палестинцы Газы забрасывают израильских солдат камнями, запускают воздушных змеев с взрывчаткой, по Моисею, с греческим огнем,
