– Что это было? – спросил он. Может, все это фигня, сказал он себе. Может, Коростель просто выпендривается. Может, Коростель сам все это придумал, хитрый розыгрыш, чтобы Джимми напугать.
– Я точно не знаю, – ответил Коростель. – Сначала думал, очередная свихнувшаяся организация, типа «Освободите животных». Но это серьезнее. Кажется, они борются с аппаратом. Со всей системой, хотят ее уничтожить. Человеческих жертв пока не было, но им это явно под силу.
– Тебе нельзя туда лезть! – ахнул Джимми. – Тебе нельзя с ними связываться! Кое-кто может подумать, что ты с ними заодно. А что, если тебя поймают? На «Мозгоплавке» окажешься! – Джимми очень испугался.
– Не поймают, – сказал Коростель. – Я всего лишь смотрю, что и как. Но сделай одолжение, не упоминай об этом в письмах.
– Ясное дело, – сказал Джимми. – Но зачем вообще рисковать?
– Мне просто любопытно, – ответил Коростель. – Я сижу у них в приемной, дальше меня не пускают. Наверное, они из охраняемых поселков или учились там. Они слишком сложные биоформы выводят. Не думаю, что такое могут создать в плебсвиллях. – Он искоса посмотрел на Джимми – этот взгляд (как теперь понимает Снежный человек) означал доверие. Коростель ему доверял. Иначе не показал бы этот тайный форум.
– Может, это ловушка ККБ, – сказал Джимми. Они имели привычку открывать такие проекты, а потом отлавливать подрывные элементы. Он слыхал, это называется прополкой. Говорят, в охраняемых поселках полно таких потенциально смертоносных ходов. – Будь осторожнее.
– Конечно, – ответил Коростель.
Но Джимми хотелось спросить о другом: Почему из всех возможных картинок, из всех шлюзов ты выбрал ее?
Но он не мог спросить. Не мог выдать себя.
Во время того визита случилось еще кое-что – важное, хотя Джимми тогда не обратил внимания.
В первую ночь, когда Джимми спал на выдвижном диване, он услышал крики. Сначала подумал, что снаружи – в академии, например, полно было шутников, – но крики доносились из комнаты Коростеля. И кричал Коростель.
Не просто кричал – орал. Без слов. И это происходило каждую ночь.
– Тебе что-то снилось, – сказал Джимми наутро, после того, как услышал крики в первый раз.
– Мне ничего не снится, – сказал Коростель. Он ел и смотрел в окно. Для своих габаритов ел он очень много. Дело было в скорости метаболизма: Коростель сжигал все, что поглощал.
– Всем снятся сны, – сказал Джимми. – Помнишь, мы в школе изучали быстрый сон?
– Это когда мы кошек мучили?
– Виртуальных кошек, ага. И те кошки, которым ничего не снилось, сходили с ума.
– Я не помню, что мне снится. Возьми еще тост.
– Но тебе должно что-то сниться.
– Ладно, поправка принята, формулировка неверна. Я не имел в виду, что мне вообще ничего не снится. Я не сумасшедший – значит, что-то снится. Гипотеза, доказательство, вывод, если А, значит, не Б. Достаточно? – Коростель улыбнулся и налил себе кофе.
Коростель своих снов не помнил. Теперь их помнит Снежный человек. Хуже того: он не просто помнит их, он в них живет, тонет в них, застрял в них. Каждый момент, что он прожил за последние месяцы, когда-то приснился Коростелю. Неудивительно, что он орал.
Через час Снежный человек наконец выходит из бывшего парка. Он уходит все дальше от морского берега, по разгромленным бульварам, проспектам, улицам и дорогам плебсвилля. Повсюду разбитые солнцекары: одни сбились в покореженнные кучи после аварии, другие сгорели, третьи стоят себе, словно хозяева припарковали их и ушли. Попадаются грузовики и фургоны, модели на энергетических ячейках, старые газовые и дизельные машины, вездеходы. Несколько велосипедов, несколько мотоциклов – неплохой выбор, учитывая тот кошмар, что много дней подряд творился на дорогах. На двух колесах можно лавировать между машинами, пока не упадешь, пока кто-нибудь в тебя не выстрелит или не врежется.
Полужилой район – магазины на первых этажах, теперь все разграблены; темные квартирки наверху. Большинство вывесок на месте, хотя в них зияют дыры от пуль. Люди хранили обычные свинцовые пули, которые были до пистолетов-распылителей, хотя в плебсвиллях запрещалось иметь какое-либо оружие. Снежный человек не нашел ни одной пули – старого ржавого ружья, которое можно ими зарядить, у него тоже нет.
Здания, что не сгорели и не взорвались, еще стоят, хотя сквозь щели прет растительность. Скоро она пробьет асфальт, сломает стены, сдвинет крыши. Повсюду какие-то лианы, они свисают с подоконников, вползают в квартиры через разбитые окна, лезут по решеткам. Еще немного, и весь район превратится в заросли. Если б Джимми и дальше откладывал путешествие, обратно мог бы и не вернуться. Очень скоро следы человеческого обитания исчезнут вовсе.
Но допустим – только допустим, думает Снежный человек, что он не последний выживший. Предположим, есть кто-то еще. Он усилием воли вызывает их к жизни, эти остатки цивилизации, что уцелели в изолированных убежищах, которых отрезало от остального мира, когда отрубились средства коммуникации. Монахи в пустынях и скитах, вдалеке от источников инфекции, горные пастухи, которые не якшаются с жителями равнин, затерянные племена в джунглях. Сурвивалисты – те, кто вовремя понял, в чем дело, отстреливал пришельцев, спрятался в подземных бункерах. Горцы, отшельники; бродячие психи, забинтованные в собственные галлюцинации. Кочевники, что следуют древними тропами.
Как это произошло? – спросят их потомки, увидев следы гибели. Гибельные свидетельства. Кто построил эти сооружения? Кто в них жил? Кто их уничтожил? Тадж-Махал, Лувр, египетские пирамиды, Эмпайр-стейт-билдинг – все, что он видел по телевизору, в старых книгах, на открытках, в «Крови и Розах». Представь, что видишь все это без подготовки, в натуральную величину, трехмерное – испугаешься, убежишь, но затем все же начнешь искать ответ. Сперва скажешь, что это сделали титаны или боги, но рано или поздно захочешь узнать правду. У этих потомков, как и у самого Джимми, будут любопытные обезьяньи мозги.
Может, они скажут: Это все ненастоящее. Это фантасмагория. Эти вещи кому-то приснились, но больше их никто не видит во сне, и они распадаются.
– Предположим, чисто гипотетически, – сказал Коростель однажды вечером, – что наша цивилизация уничтожена. Хочешь попкорна?
– Масло настоящее? – спросил Джимми.
– Другого не держим, – ответил Коростель. – А разрушенную цивилизацию уже нельзя восстановить.
– Почему? А соль есть?
– Потому что полезные ископаемые, которые можно добыть на поверхности, уже добыты, – сказал Коростель. – А без них человечеству не светит ни железный век, ни бронзовый, ни стальной, никакой. На большой глубине полезные ископаемые есть, но высокие технологии, которые необходимы для их добычи, будут уничтожены.
