Ох, зачем я стала бороться с Флорой? На меня накатывает усталость от всего того, что я устроила. Откидываюсь на спинку стула, веки тяжелеют. Нет, нельзя засыпать в таком месте! Но подремать-то можно? В какой-то момент я ослабляю контроль над дрёмой и погружаюсь в сон.
Меня будит незнакомый врач — лысый мужчина в очках. Он говорит, что мне можно навестить подругу. Я растерянно моргаю, вяло приподнимаюсь и следую за врачом в палату стационарного отделения. Я не следила за временем, не представляю, сколько продрыхла. Заглядываю внутрь палаты и быстро закрываю дверь обратно. Врач вопросительно смотрит на меня. Я уныло пожимаю плечами, не зная, что ему сказать. В палате был Кристофер. Он держал руку Флоры. Они о чём-то шептались, а на меня даже не взглянули.
Флора хитрюга: как только стало получше, вызвонила Кристофера. Неужели он, идя в отделение, не заметил меня? Вряд ли. Нарочно прошёл мимо.
Кристофер поди-ка сейчас искренно извиняется перед Флорой за то, что позволил себя совратить. Конечно же девушка простит его, и он, сжимая её руку, забудется вместе с ней. А я? Что мне делать? Я покорно жду у палаты. Тянутся мучительные минуты, я опираюсь спиной на прохладную стену, хочется сползти на пол — в коридоре нет стульев. Кристофер всё же выходит, лицо хмурое, в глазах тревога.
— Спасибо, — говорит он.
— Как она?
— У неё снова проблемы со здоровьем… Ты на неё так повлияла, понимаешь? Всё, что говорят про вас — правда.
Я мотаю головой.
— Кристофер, нет.
— Да, Мика, да. Оставь нас в покое, пожалуйста.
Я чувствую, Кристоферу больно мне это говорить. Он выглядит таким расстроенным. Я падаю духом, не зная, что ответить и что ещё сделать. Это конец.
Появляется Рафаэль. Кристофер протягивает ему руку и говорит глухим голосом:
— Отвезёшь её домой, ладно. Спасибо.
Кристофер кивает мне:
— Иди с ним.
— Пока, — выдавливаю я.
— Пока.
Тяжело вздохнув, следую за Рафаэлем, не оборачиваясь. Кристофер, наверное, сразу ушёл к Флоре. В горле стоит комок. Как бы не разреветься. Ничего не видя перед собой, плетусь на парковку и сажусь в автомобиль. Стёкла в салоне непроницаемые, даже лобовое.
— Так надо, — говорит Рафаэль, прочитав удивление на моём лице.
Он надевает специальные очки, на которые выводится изображение с передних камер и задних автомобиля. Берётся за руль, сосредотачивается.
— Ну, погнали. — Жмёт на педаль газа.
Похоже, на улицах какие-то волнения, и Рафаэль не хочет, чтобы я их видела. Мне всё равно. Я в глубокой печали.
Пытаюсь понять, что стряслось с Флорой. Неужели ей стало так плохо только из-за одного моего присутствия? Может у неё обострилась болезнь, которую она скрывала? Нет, скорее всего, это было отравление.
Слышу звуки сирен экстренных спецслужб, слышу громкий гул улиц. Автомобиль набирает ход. Вдруг раздаётся удар, затем лязг металла, сзади меня разбивается стекло. Это камни! Волна адреналина проносится по телу. Мы в опасности. Мчимся на полной скорости квартал или два, шум начинает стихать. Кажется, прорвались. Люди на улицах совсем с ума посходили.
Рафаэль на компьютере автомобиля делает стёкла прозрачными. Мы подъезжаем к моему дому.
— Ты как, в порядке? Не сильно испугалась?
Я растеряно мотаю головой.
Рафаэль останавливается у подъезда. Мы оба выходим. Рафаэль берёт камень с заднего сидения и выбрасывает в урну.
— Жалко машину… — хмурюсь я.
— Не беспокойся, у меня есть платная страховка.
— Спасибо. — Я обнимаю его.
— Побудь пока дома. Случилось кое-что очень серьёзное.
— Позвони мне, как вернёшься домой. Я хочу знать, что ты не попал в передрягу.
Рафаэль кивает.
— Мика, как ты сумела добраться?! Ты не ранена?! — Папа крепко обнимает меня на пороге квартиры. Сказать, что у него взволнованный вид, ничего не сказать.
— Когда ты приехал из командировки? Да что происходит?
— Тебе пока лучше не смотреть телевизор.
— Что там показывают? Я сейчас на эффоне зайду в интернет.
Из гостиной выглядывает мама.
— Ладно, иди-ка сюда, — она говорит тихо, наверное, боится разбудить Лианн и Голди. — Только, Мика, не принимай то, что там говорят близко к сердцу. И не впадай в истерику, не паникуй. Всё будет хорошо. Мы не знаем и не можем знать всех обстоятельств. И они не знают.
В комнате телевизор транслирует чудовищные новости. Консорциум независимых журналистов захватил вещание главных каналов и разоблачает таких, как я, в прямом эфире. В студии за длинным столом вижу Элисон — мать Джеймса. Ясно какое расследование она помогала проводить. Зря мама с ней разговаривала.
Журналисты полагают, что история таких, как я, берёт своё начало от войны с Генезией, когда в концлагерях и на оккупированных территориях сотням тысяч девочек до 12 лет были поставлены прививки, отредактировавшие их геном. Девочки не были обращены в «Пешеходов», уцелели, и их освободили в конце войны вместе с другими пленными. Журналисты убеждены: чудесное спасение детей было неслучайным, им позволили выжить, их даже кормили не генно-модифицированными продуктами.
Журналисты считают: эхо войны имеет искусственный характер, не природный. Когда привитые Генетиком девочки выросли и стали женщинами, они родили одних только девочек. На протяжении четырёх поколений подряд потомки привитых Генетиком девочек рожали девочек. Отсюда взялся перекос в рождаемости. У женщин было повышенное желание стать мамой, поэтому, как правило, они создавали многодетные семьи.
В пятом поколении если потомки привитых Генетиком девочек беременеют, ждут уже одних мальчиков и гибнут вместе с ними во время родов. У потомков проявился скрытый дефектный ген, ставший доминантным. Перед родами у них внезапно развивается патология.
В руках журналистов оказались секретные научные исследования, посвящённые таким, как я. Мы внешне привлекательнее. У нас более крепкий и сильный организм. После полового созревания у таких, как я, развивается гиперсексуалность. Оргазм наступает при незащищённом контакте, поэтому мы склоняем партнёра именно к такому виду половых отношений. Самое важное: между партнёрами во время совокуплений, устанавливаются крепкие мутуалистические связи — разновидность симбиоза, особая химия — один не может жить без другого; жизнь одного является обязательным условием существования другого. Как такое возможно? Ответ на этот вопрос находится за гранью современной науки, и лишь один человек знает, что он натворил — Генетик.
Для журналистов очевидно: если такая, как я, гибнет, то вскоре гибнет и её мужчина — он или накладывает на себя руки, или деградирует.
Такие, как я, могут вынудить мужчину, даже с которым не вступали в интимную связь, совершить рискованный и необдуманный поступок. Журналисты приводят пример: подросток попытался переплыть водоём, чтобы встретиться с одной из нас, но не рассчитал силы и утонул (Господи, они же
