имеют ввиду мой случай с Джеймсом!).
Установлено, что беременеют такие, как я, при первом же незащищённом половом акте. Никакие противозачаточные средства на нас не действуют. А ещё мы способны выбрасывать порции радиации и пагубно влиять на обычных женщин, делать их бесплодными.
Как только нас не называют в союзных странах: «Пустышки», «Куклы», «Матрёшки», «Амазонки», «Смертницы». Все страны мира «опустышены». Журналисты считают таких, как я, цивилизационным вызовом, колоссальной угрозой. Они предполагают, что потомки привитых Генетиком девочек (все такие, как я) являются оружием массового уничтожения новой формации. Как граждане своих стран журналисты призывают властей немедленно изолировать последние два поколения потомков привитых Генетиком девочек (То есть ещё и мою маму хотят забрать. Пусть попробуют!); требуют срочно заняться реабилитацией «опустышенных» мужчин, чтобы они смогли пережить разрыв мутуалистической связи (расставание с такими, как я); просят оказать поддержку «нормальным» семьям и предоставить обычным женщинам комфортные условия для рождения четырёх и более детей. Только при соблюдении всех этих условий у стран союзников есть шанс самосохраниться как нации, как цивилизации.
Я прихожу в настоящий ужас. Люди в телевизоре явно находятся не в себе. Если им вверят власть, они сделают со мной, с сёстрами, с мамой, что-то страшное.
Выступление консорциума независимых журналистов всколыхнуло весь мир. Показывают как люди толпами ходят по улицам, выискивая таких, как я, ломятся к соседям, если подозревают, что у них растут опасные красивые дети. Население разделилось. Есть те, кто выступает на стороне таких, как я, считая, что мы ни в чём не виноваты, жалея нас.
Папа не может позволить себе пойти на баррикады — стережёт дом.
В мегаполисах полиция разделяет шествия энерго-барьерами. Часть митингующих держит в руках оскорбительные плакаты с перечёркнутыми пустышками и перечёркнутыми силуэтами девушек с хорошей фигурой. Они требуют от властей провести референдум о немедленной изоляции потомков привитых Генетиком девочек и настаивают на том, чтобы нам нельзя было участвовать в этом голосовании.
Военные предотвращают развитие хаоса и анархии. К 4 часа утра они блокируют вещание телеканалов. В города вводится военная техника. Экстренная служба новостей сообщает, что скоро состоится выступление президента республики.
Я не сплю. Уснёшь тут? Родители тоже не ложатся. Сидим тихо, как мышки. Говорим вполголоса. Я боюсь выглянуть в окно, словно меня может выцеливать снайпер. Папа приготовил молоток, на всякий случай.
Николас пытался предупредить меня, заманив в свою ловушку. Лавина нарастала и вот обрушилась, накрыв мир враждой. Я могла бы сейчас быть узницей вожатого, считаться пропавшей без вести. Мурашки в который раз пробегают по телу. Как тогда уцелела? Что сейчас со мной будет?
По телевизору звучит гимн — начинается трансляция из резиденции президента. Лидер республики стоит у трибуны в просторном кабинете. Мужчина среднего роста, нос с горбинкой, тёмные волосы красиво уложены. Одет в тёмно-синий костюм и белую рубашку. Лицо хмурое, серьёзное. Прежде всего президент говорит, что он является гарантом прав и свобод всех граждан. Ему известно о проблеме. Он говорит, что союзные учёные день и ночь ищут способ, как вылечить таких, как я, и что нас обязательно спасут.
— Референдум?! Какой референдум?! — изумляется президент. — Выделить часть нашего общества по генетическому признаку и лишить свободы, будущего?! Не в этом ли состоял сакральный замысел варварской идеологии Генетика? В преддверии годовщины войны мы должны быть едины, сильны, помнить уроки, которые нам преподал безумец. Это его последний удар по нам из далёко прошлого. Вместе мы выдержим испытание, сбережём поколение будущего. Да поможет нам Бог…
Две недели спустя.
В интернете развернулась большая дискуссия. Многие считают, что власти предпринимают неверные действия, и понятно почему: будто бы такие, как я, родились у президентов, политиков, бизнесменов, военных; все-все эти важные люди не могут пойти против собственных жён и детей, ведь если они совершат геноцид над такими, как я, то лишат себя будущего. Опасная ситуация, если верить всяким смутьянам.
Я не представляю, какова расстановка сил, но таких, как я, оставили в покое. Консорциум независимых журналистов публично извинился за то, что оклеветал нас. Говорят, они пошли на сделку со следствием, чтобы избежать реальных сроков наказания. Я навсегда запомню растерянное лицо Элисон, когда просила прощение у таких, как я. Людей, бунтовавших на улицах, разогнали. Усиленные отряды полиции в городах не допускают, чтобы таких, каа я, оскорбляли, принижали, преследовали.
Тысячи схваченных девушек были освобождены. О жертвах умалчивают, но всем ясно: их не могло не быть. Зое и Леа выжили. Я навещала их в больнице. Они рассказали, что их избили на улице, увезли в пригород и бросили в погреб дома. Когда президент резко осудил нарушение прав и свобод таких, как я, то люди, удерживающие девушек, поняли, что их ждёт наказание, и выпустили своих узниц. Зое и Леа не повезло. Им пришлось спасаться самостоятельно: похитители оставили их погребе, а сами сбежали. Зое и Леа удалось взломать дверь и выбраться наружу. Они опасались нового нападения, прося помощи в соседнем доме. Ещё боялись, что жители настроены против них, и что полиция их арестует. К счастью, ничего такого не произошло.
Все слушания по делам о нападениях на таких, как я, проводятся в закрытом режиме. По телевизору показывают прежнюю жизнь, но как раньше не будет уже никогда. Мама с тяжёлым сердцем каждый раз отпускает меня на учёбу. Я сходила всего на две репетиции, и мне разрешили играть в спектакле. Таких, как я, люди теперь ещё сильнее побаиваются. А кто-то ещё сильнее жалеет. Преподаватели делают мне послабления. Знакомые студенты угодливо кивают, так, будто у меня на тонком пояске платья висит кобура с пистолетом. Отношение Беллы ко мне не изменилось. Мы с ней не обсуждаем произошедшее, будто не было заговора журналистов и дней беспорядков.
Кристофер написал, что Флора потихоньку выздоравливает. Расставание даётся мне не так тяжело, как я себе представляла. Полагаю, потому что Кристофер не спит с Флорой. Плохо думать об этом, утешать себя этим каждый день, но я ничего не могу с собой поделать. Кристофер прислал мне вещи, которые я у него нарочно оставила. В ответ я отправила ему большую коробку с добром, что он подарил мне, засохшие розы тоже приложила.
Скоро придётся рассказать родителям о беременности. Вот это будет день. Была идея позвать Кристофера, но он поди-ка не согласится. Хорошо Ален не позвонил маме после попытки разоблачения таких, как я.
За 14 дней мы с Кристофером лишь однажды коротко поговорили. Я лежала бочком
