что сварил кофе, хотите? Кстати, меня зовут Мариус, я сын Юлии. Жена в отъезде, так что я сам здесь хозяйничаю.
Павел представился. Кофе был горячим и ароматным.
– Вы учились у моей матери? Она много лет до самой старости преподавала. Она была хорошим преподавателем, ее очень любили…
Павел наконец решился задать главный вопрос.
– Скажите, на фотографии это ваш отец?
– Да, до войны он служил в латышской армии, а после войны его забрали… Я его плохо помню…
– Он так и не вернулся?
– Да. Он не вернулся. Мы с мамой даже не знали, где он похоронен.
Мариус замолчал, видимо, вспоминая что-то в прошлом. Тогда Павел Андреевич глубоко вздохнул и рассказал этому незнакомому, но ставшему родным человеку детскую историю о письмах, привязанных к кускам кирпича. После рассказа Павла они теперь молчали вдвоем. Потом Мариус встал и вытащил из ящика стола конверт. Павел сразу узнал его – знакомая марка, знакомый корявый детский почерк на адресе…
– Вот единственное письмо, которое получила мать, она хранила его много лет, часто перечитывала, даже когда узнала о смерти отца. Так, выходит, это вы прислали его ей… Жаль, что она так и не узнала об этом. А ведь она прекрасно понимала, что значат слова «без права переписки»…
Они надолго замолчали. Павел Андреевич посмотрел на часы, обратный поезд в Ригу был через два часа. Мариус попытался уговорить его остаться хотя бы на денек, но воспоминания о детстве и сегодняшняя встреча сильно взволновали его, даже сердце закололо. Ему захотелось побыть одному. Мариус вызвал такси и пошел провожать Павла. Уже стемнело, они стояли под уличным фонарем.
– Вот ведь какое хорошее дело вы сделали в детстве. А ведь наверняка, об этом даже не думали. Это письмо пришло ниоткуда… Потому так и ценила его моя мама…
– В этом и есть загадка. Письмо пришло ниоткуда, но ведь оно пришло адресату… Вашей матери и вам…
Мариус улыбнулся.
– Видать в детстве вы были шустрым мальчишкой?
– Да, я был шустрым…
Я часто говорю школьникам, что в физике есть вещи принципиальные (например, квадрат в законе Кулона и законе всемирного тяготения), а есть вещи случайные. Например, заряд электрона считают отрицательным, а протона – положительным. Можно было сделать наоборот, тогда фразу «направление тока считается противоположным направлению движения электронов» заменили бы на «направление тока считается совпадающим с направлением движения электронов». Ну, откорректировали бы сразу все книжки и все мозги всех людей, и никто бы ничего не заметил. Это все точная правда. Иногда я шутки ради добавляю, что в соседней аудитории в уголке за дверью есть выключатель, про который никто, кроме меня не знает, и если им щелкнуть, то все книги всех библиотек и все мозги всех людей мгновенно… Школьники переглядываются и некоторые напряженно хихикают – я говорю это так серьезно… Причем учтите, – добавляю я, – никакой возможности понять или даже ощутить, что что-то изменилось, ни у вас, ни у кого-либо еще, не будет, потому что корректно и согласованно изменится содержание всех книг, журналов, конспектов, мозгов, граффити на стенах домов и так далее. После занятия, – продолжаю я, – когда вы разойдетесь, я вытру доску, схожу, помою руки, сложу свои бумажки, зайду в соседнюю аудиторию и щелкну выключателем, а на следующем занятии мы с вами это обсудим. Они послушно кивают, а у некоторых в глазах бегают чертики.
Вчера я после занятия вытер, помыл, сложил и, повинуясь неведомому – разумеется, «неведомому импульсу», – заглянул в соседнюю аудиторию. Было тихо и полутемно, окна были зашторены, висел забытый экран, а за дверью, сантиметрах в двадцати от пола, как-то не на месте, что ли, оказался выключатель.
Я посмотрел на него, как говорят про меня приятели, с тупым удивлением, ткнул пальцем, вышел из аудитории и пошел к метро. Когда я сел в вагон, до меня дошло, почему вид выключателя меня удивил: такие выключатели ставят в жилых домах, но в административных зданиях, в частности, в институте, где я веду занятия со школьниками, они другие. Интересно, – лениво подумал я, что сам факт наличия оного выключателя меня не удивил. Достал teXet TB-446 и углубился в Чайну Мьевиля. Чуть свою станцию опять не мьевиль, как в прошлый понедельник.
Дома испытал второе за день странное чувство – я осознал, что вижу перед собой именно этот – или точно такой же? – выключатель. То есть на стене рядом с туалетом. Свет в сортире и на кухне, ну да.
Возникает естественная мысль, простая, как мычание, – мне это привиделось. Там, в институте. Нормально. Мозг, затраханный школьниками и их вопросами – учтите, что на треть их вопросов современная наука не знает ответов, на треть знает, но чтобы им это рассказать, надо им сначала Физтех или Калтех с отличием окончить, а на треть ответ есть в их же школьном учебнике за предыдущий год, убил бы их, если бы это помогло их поумнению. Так вот мой мозг или уже вынесенный их вопросами, как говорят в Интернете, моск, решил шуткануть, извлек из памяти картинку и… Все логично.
Кроме одного. Кроме того, что я сейчас сижу перед компьютером и читаю «ленту новостей» BBC. И читаю, стало быть, что к психологам Британии и других стран мира обратились сотни людей с одним вопросом – почему они помнят, что заряд электрона отрицательный, когда во всех книгах, статьях и даже в их собственных студенческих конспектах написано, что положительный?
И я понимаю, что ткнул в одну клавишу. А их было две.
Мелвилл ПОСТ
ЗАКОН СОВЕСТИ
Мы отправились к дому Дадли Белтса и остановились на небольшом лужке. Приближался апрельский вечер, недавно прошел дождь, и теперь на бархатистой траве и белоголовых цветах клевера играло солнце. Наверху голубело небо, внизу зеленела земля, воздух между ними плыл и струился. На этом солнечном поле лицом к югу располагалась пасека, крытая рисовой соломой. Каждая пчелиная семья гнездилась в отдельном улье, выдолбленном из ствола эвкалипта, с крышкой для удобства сбора медовой дани. Когда дождь кончился, пчелы вылетели из ульев и
