Лана отперла, впуская ее, и тут же заперла дверь обратно.
Ива прошла в комнату, оглядела номер, словно собиралась продавать его и прикидывала, сколько можно выручить за четыре стены в гостинице.
— Собирай вещи, — бросила она, не оборачиваясь.
— Мы уезжаем?
— Да. Я нашла замечательный вариант. Ты не поверишь, но в нескольких номерах от нас остановился пристав из Вероллы.
Лана вздрогнула едва заметно, но это не укрылось от взгляда госпожи.
— Не бойся, дуреха, — улыбнулась Ива. — Он не знает, кто я. И вообще, он явился не за нами. Он за этим мальчишкой магом. И, кстати, он тоже часть моего плана.
— Как, — вырвалось у Ланы.
Сердце съежилось. Госпожу она знала отлично — спорить или уговаривать ее изменить планы было бесполезно. Та всегда делала так, как задумала. А сейчас она явно все решила для себя. И это решение убивало не любовь даже, а саму надежду на любовь.
Но Ива восприняла это по-своему.
— Гениально и просто, — похвасталась она. — Я нравлюсь приставу. И я сама сдам ему мальчишку мага. Сама выступлю в качестве свидетеля, и мы поедем в Вероллу с ветерком и в сопровождении старшего пристава. Несколько дней и мы в столице. Даже если их машину остановят, документы у нас не спросят. Кто станет спрашивать документы у старшего пристава, везущего преступника и свидетелей?
— Но ведь он не преступник, — попыталась увещевать Лана.
— Не идеализируй. У этого парня немало своих грехов, иначе не бежал бы он так на север.
— Но он же не сделал нам ничего плохого, — прошептала Лана.
— Забудь об этом, девочка, — усмехнулась Ива. — Когда думаешь в глобальных масштабах, отвлекаться на мелочи нельзя.
— Из мелочей состоит главное. Вы же сами учили.
— Не путай магию с моральными установками, — рассердилась Ива. — И потом, что значит хорошо или плохо? Его так или иначе арестуют, так пусть лучше его арестуют сегодня по моей указке, чем завтра своими силами. Так он, по крайней мере, послужит делу.
— Но, может быть, мы просто поедем с приставом? Зачем кого-то арестовывать…
— Без него пристав отсюда не уедет. А пристав, везущий преступника и свидетелей, это совсем другое дело, нежели пристав с двумя неизвестными девушками.
— Но…
— Собирай вещи, — рассердилась Ива. — Сначала свои, потом зайдешь ко мне. И жди. Кроме как ко мне, чтоб никуда не выходила, понятно?
Лана послушно кивнула. Госпожа злилась редко, но если злилась, лучше было не спорить.
Беда не приходит одна. Верно говорят. Вернее и не скажешь. Первым к Колидру пришло похмелье. Там, где с вечера было приятно, стало преотвратно. Приятный вкус яблочного пойла ушел, оставив лишь кислый осадок. Веселый гуд исчез из головы, сменившись пустотой, в которой металась запертая внутри безумная боль. Болела не только голова: организм, давно уже не молодой, с каждым разом все мучительнее переживал похмелье. Этим утром ему казалось, что до обеда не доживет, погибнет. Если судить по ощущениям, то смерть была бы выходом и избавлением. Но избавление не пришло. Следом за похмельем явился брат. Вальдор вел себя так, как и положено деловому человеку. Говорил недолго, ушел быстро и оставил после себя нехитрый выбор: сделать, как он велел, или повеситься. Вешаться не хотелось. Выполнять поручение братца было невозможно. Оттого после его ухода ушел уже сам Колидр.
Направился он в гостиницу, как и было велено, но до нужных ему людей не добрался. Остановился в ресторане и начал напиваться. После третьего стакана стало уходить похмелье, после пятого стало легче физически. Вот только на душе было гадко и после третьего, и после пятого, и даже после седьмого.
А самое поганое, что пить приходилось одному и поделиться наболевшим было абсолютно не с кем. Разве что в дальнем углу сидел какой-то белобрысый красавчик. Но он был совершенно незнаком и явно не местный. А от неместных Колидра после разговора с братом мутило. Впрочем, после второго кувшина мутить перестало, а так как белобрысый красавчик тоже набирался, старик решил объединить усилия.
Подцепив третий кувшин и стакан, Колидр поднял якоря, шатаясь, пролавировал между столиками и пришвартовался к дальнему столу, за которым сидел блондин.
— Здрасьти, — выдал старик, плюхаясь на стул.
Он хотел объяснить как-то свое вторжение, но объяснений никто не потребовал. Напротив, белобрысый скосил на старика пьяный глаз, а потом заговорил сам, словно они сидели за одним столом уже много часов подряд.
— И я клянусь, что я знал все это наперед. Каждое движение. Каждое слово. Знал, что так и произойдет, понимаешь? У тебя такое бывает?
Колидр на всякий случай огляделся, но вокруг никого не было, и белобрысый смотрел прямо ему в глаза. Сумасшедшего собутыльника только не хватало до полного счастья!
Старик покачал головой, не то отвечая на вопрос, не то оценивая собственные мысли, и плесканул из кувшина в стакан.
Пить с белобрысым оказалось просто. Правда, Колидр не получил понимания, к которому так стремился, но, по крайней мере, можно было высказаться.
— Вот скажи мене, — спрашивал старик у нечаянного собутыльника. — Скажи, если я таки обещал человеку что-то, а сам не выполнил. Это ведь обман? Предательство? Таки да. Но если человек незнакомый совсем, я его и не знаю, как же тогда я его предам. Предать ведь можно только того, кого хорошо знаешь. Так или нет?
— Сперва я думал, что мне это снилось. Ну откуда это еще могло взяться, если не из сна, — бормотал белобрысый.
— Воот, — подтвердил старик. — И я думаю, что предательство. Только вроде бы выходит, что человек-то этот преступник, нарушитель закона. А тогда это уже как? Не предательство?
— Клянусь, ничего такого мне не снилось. Как такое может быть?
Колидр покачал тяжелой от сидра головой и плеснул из кувшина в стакан. Счет кувшинам он уже давно потерял.
— Они меня поили, а я их сдам. И как это? Они мне верили, а я… вроде как по закону, значит.
— Ощущение такое, будто в голове кто-то покопался. Забыть это хочу. Все забыть.
— Вот и я хочу. Только как же такое забудешь? Я тебе так скажу: все беды от пришлых. Вот ты хоть и чужак, но хороший. А есть такие: приходят к тебе в дом и давай свои порядки устанавливать. Оно, может, и ничего, и порядки правильные, только что же это выходит — я всю жизнь неправильно жил? А я вот всю жизнь жил по совести. Может, и не по закону, а все-таки по совести.
— Я потому и пью. Чтоб забыть. Вот наберусь сейчас, а с утра встану как огурчик и ничего не вспомню. И будет все как раньше.
Колидр залпом осушил стакан.
