– Да, – согласился я, – винегретец тот еще. Вообще, Гиря ведет себя непонятно. Очень рьяно взялся меня воспитывать, при этом темнит, факты отпускает строго дозировано, зато уж всяких гипотез навалил целую кучу. И каждый день у него что-то новое. К чему бы это?
– К переменам, – философски умозаключил Вася.
Я вспомнил свой сегодняшний сон. Все ложилось одно к одному…
– Но у нас, ко всему прочему, есть вот эта кристаллокассета. Будем ее слушать сейчас, или потом?
– Можно и послушать, – в голосе Куропаткина я не услышал особого энтузиазма. – Но я бы предложил изучить возможную подоплеку.
– Хорошо, будь по-твоему. Как старший группы и более мудрый, а также в целях создания благоприятного психологического микроклимата, я готов поддержать консенсус. Но вся тяжесть анализа ляжет на твои плечи.
– А я готов!
– А тогда валяй!
– А пожалуйста! Прежде всего, мотивы. Наша "старая гвардия" хиреет, а молодая поросль – например, в твоем лице – плохо нюхает воздух. Мы теряем инициативу, не имеем рычагов влияния на ситуацию в космосе. Сверху вообще ставят под сомнение необходимость существования нашего подразделения. Нужен яркий успех. Он и готовится.
– Слышал бы тебя Гиря.., – пробормотал я. – Но, в целом, – недурно!
– Мотив другой. Навигаторы наглеют и откровенно нами манкируют…
– Что? Что они делают?!
– Игнорируют, – снисходительно пояснил Вася. – Пренебрегают, значит, и нагло плюют на наши прерогативы. Как такое стерпеть! Нужен повод для истребования новых полномочий. Он и формируется.
– Блестящая мозговая операция!
– Еще бы не! – самодовольно откликнулся Вася. – Мотив третий. Мы кое у кого путаемся под ногами. Нас нужно на время удалить из активной политики в отношении космоса. Либо вообще изолировать от нее. Гирю начали "пасти", и подсовывают разную хиромантию типа щипчиков и горшочков…
– Так-так, – поддержал я. – Не сбавляй темпа!
– Мотив четвертый. Мы с тобой что-то узнали, чего знать не должны, и содержательную информацию Петр Янович топит в тонне разговоров. Ну, я-то, положим, ничего не знаю, а вот ты мог, присутствуя в собрании ведущих, что-то узнать. Колись!
– А что я такое узнал? Ну-ка напомни.
– Ты мне голову не морочь – давай, признавайся! Чистосердечное признание облегчает адские муки…
Я прикинул так и эдак.
– Нет, – сказал я. – Может, я что-то и знаю, но мне об этом ничего не известно.
– Тогда мотив пятый. Гиря устраивает твою семейную жизнь. Сидишь на Земле, мозги не переутомляешь, образ жизни – размеренный… Я кончил!
Василий красивым жестом подчеркнул все вышесказанное, и откинулся в кресле с чрезвычайно самодовольным видом.
– То есть, ты, фактически, утверждаешь, что это – цирк? – уточнил я.
– Именно!
– Нет, – сказал я, подумав. – Критики это не выдержит. Туер столкнулся с лайнером. Калуца действительно умер. Про горшочки мне рассказал не Гиря, а мой родной брат, и за язык я его не тянул. Текст, написанный Сомовым, я видел собственными глазами, а Сомов таки исчез. И последнее: возможно, что Гирю действительно пасут. Но для чего? Кому и чем он помешал? Так что, извини, придется работать. В крайнем случае, я потом диссертацию накатаю по результатам статистического анализа по выявлению братьев по разуму в наших отчетах. И сделаю нелицеприятные выводы.
– Но ведь, подумай, братья по разуму – это же смех! Кто их видел? Их же нет, да и откуда бы им взяться?!
– Кончай базар! – приказал я. – Нет, так будут. Мы их выведем на чистую воду!
– Есть! – Вася подобрался.
– Будем слушать кассету?
– Ты начальник – я дурак. Будем.
– Но не здесь. Лишние уши нам не нужны. Идем к себе.
И мы, чеканя шаг на каждом шагу, отправились в свою комнату. Там мы из трех имевшихся выбрали самый исправный кристаллофон, и принялись слушать.
Говорили по-английски.
– Поскольку мы ведем официальную беседу, я, с вашего позволения, включил запись, – послышался голос Сюняева.
– С моей стороны не будет возражений, – ответил другой голос с характерным акцентом. – Тем более, что Петр Янович непременно пожелает узнать, о чем мы говорили, дословно.
– Непременно пожелает. Он хотел побеседовать с вами лично, но увы… Как раз теперь…
– Я знаком с Петром Яновичем лично – он очень занятой человек, – японец усмехнулся и, выдержав паузу, продолжил. – Перейдем к существу дела. Вам известно, что наше подразделение занимается, в том числе, и анализом общей ситуации в космическом пространстве, как с точки зрения безопасности, так и с иных позиций, например, с точки зрения оптимальности использования судов международного космофлота, эксплуатацией которых занимается ГУК. Кроме этого, мы отслеживаем, насколько это в наших силах, перемещения судов, принадлежащих иным юридическим лицам. И должен вам сказать, что…
Кристаллофон замолчал, потом хрюкнул – скорее всего запись остановили. Затем он снова хрюкнул, и восточный голос продолжил.
– … С вами – это общая головная боль. Я не могу не отметить, что в последнее время суда, не принадлежащие ГУК, доставляют все больше и больше хлопот. На наши службы возложена обязанность диспетчеризации полетов всех судов, мы же несем ответственность за обеспечение их безопасности. Но капитаны этих судов подчиняются судовладельцам, а не руководству ГУК. Таким судам категорически запрещен выход из зоны Приземелья, но в последнее время сделано несколько попыток выхода таких судов во Внеземелье под разными предлогами, и часть из них увенчалось успехом.
– Нам об этом ничего не известно, – сказал Сюняев.
– Думаю, что господин Гиря в курсе, но по каким-то причинам решил не вмешиваться, либо не придал этому серьезного значения. И напрасно.
– Последнее вряд ли. Это не в его правилах.
– Не будем спорить, – мягко перебил японец. – Ибо это не есть предмет нашей беседы.
– Хорошо, господин Таккакацу, не будем. Что же мы будем обсуждать?
– Мы ничего обсуждать не будем. Я изложу некоторые факты и выскажу свою точку зрения. У вас, я думаю, своя точка зрения на эти факты еще не сложилась, поскольку сами факты вам не известны. В связи с этим, обсуждение точек зрения бессмысленно. А факты обсуждать бессмысленно вдвойне – они от этого не изменятся.
"Возит мордой по столу!" – прошептал Куропаткин.
– Если впоследствии у вас – я имею в виду ваш отдел – сложится точка зрения, и возникнет желание ее обсудить, то после необходимой подготовительной работы мы это сделаем. Ибо я вовсе не хочу вторгаться в сферу вашей компетенции.
Таккакацу умолк, словно его речевой аппарат застопорился.
– Продолжайте, – нетерпеливо произнес Сюняев. – Я весь внимание.
