Собирались даже робота-политинформатора приобрести.
— Песня о трудностях взросления. "Анфогивен", "непрошенный". О подростке, который хулиганил, плохо учился, но потом исправился и стал нормальным, "от мира сего". Мир принял его в свои ласковые объятия, как любил говорить мой военрук.
Просто класс! Особенно гитара. За душу берет и не отпускает. Только финал больно правильный. Наверное, какое-нибудь американское Министерство культуры заставило такой сделать.
— А еще мне эта у "Металлики" нравится, — сказал вожатый. — "Пока оно не уснет". Под нее отлично засыпать. Клип душевный, я смотрел на видеомагнитофоне. По мотивам картин художников-соцреалистов. Посмотришь — и сны потом светлые, красочные.
— А наши так умеют? — спросил Артем. — Невесело чтоб? А то поют и улыбаются, как заведенные.
— Ха, — усмехнулся Геннадий Семенович. — Умеют еще как. Вы просто не знаете тайны наших вокально-инструментальных групп. Это они по телевизору приглаженные, в белых рубашечках. Но бывают закрытые вечеринки, для больших начальников. Там и одежда другая, и отрываются музыканты по полной, не хуже зарубежных коллег. Сигают по сцене, орут и разбивают инструменты.
— И руководство всяких администраций приходит? — не поверил Артем, очевидно, представив эту картину.
— Безусловно! Не явишься — прослывешь ретроградом, а двадцать первый век не за горами. Вот и приходят. По разнарядке, как на работу. В костюмах, при галстуках, уважаемым людям иначе нельзя. А остальное — как всегда на рок-концертах. Подпевают, зажигалками светят и секретарш на плечи сажают. Фото видите? — наш вожатый указал пальцем.
Видим, конечно. Сцена, по которой прыгают трое с электрогитарами, а четвертый позади за барабанами сидит. Лица у музыкантов раскрашены до неузнаваемости, волосы торчат в разные стороны, а костюмы средневековые доспехи напоминают, металла на них ушло килограммы.
— Как вы думаете, кто это? — спросил Геннадий Семенович.
Мы пожали плечами.
— Группа "Земляне" на прошлогоднем секретном концерте в Министерстве пищевой промышленности. Что, не похожи на себя в телевизоре?
— Вообще, — удивился я. — А почему на барабанах слово "кисс" английскими буквами?
— Захотели — и написали, — развел руками Геннадий Семенович. — "Кисс" — поцелуй по-английски. Шлют воздушный поцелуй всем пищевым работникам СССР. Желают дальнейших трудовых успехов.
— Понятно, — сказал я, ошарашенный такими новостями.
— А знаете, что вокалист сделал на этом концерте? — не унимался Геннадий Семенович.
— Нет…
— Откусил голову живой летучей мыши!
— Что?!!!!!
— Повторяю — откусил голову живой летучей мыши. Спел — "и снится нам не рокот космодрома, не эта ледяная синева" — и хрусть мышке голову!
— Зачем?!!!
— Для эмоционального эффекта. Символизируя тоску по дому или о чем там поется. Ну и концерт ведь для сотрудников пищевой промышленности, что-то съесть на сцене надо по-любому. Стать ближе к народу.
— Жалко мышку, — пробормотал я.
— Жалко, — кивнул вожатый. — Но она пожертвовала собой ради музыки! Хотя ее согласия никто не спрашивал.
Он задумался, а потом щелкнул пальцами, вспомнил что-то. Лицо стало еще хитрее, еще довольнее, будто его хозяина килограммом пломбира угостили.
— Эх, не повезло нам с директором лагеря, — сказал он. — Нет, нынешний тоже хороший, но могли сюда назначить и другого, с ним было бы интереснее. Дядька тот очень харизматичный. С рок-музыкой на короткой ноге, сам играет иногда. Из семьи военного, родился в Восточной Германии, поэтому имя у него немецкое, а отчество обыкновенное — Тилль Иванович. Заслуженный педагог, грамот — не счесть, хотя за нестандартные методы воспитания его часто ругают. Ходит постоянно в шортах и в пионерском галстуке, несмотря на то, что ему крепко за полтинник и он крупного телосложения. Ничего! Рок-н-рольщики не стареют! А еще он бывший пловец, член сборной. Суровый с виду, но детей страшно любит! Все время повторяет — "дети, вы — хозяева лагеря"! Никаких с ним дневных снов, поднятий флагов и линеек. И при этом никто не тонет, не ломает себе шеи и не голодает, даже удивительно. А какой прощальный костер устраивает! Цистерна бензина уходит, чтоб лучше горело. Пламя — до небес!
— Некоторым Тилль Иванович не нравится, — продолжил он, переведя дух. — Приезжал как-то один старый-престарый начальник из Министерства образования, зашел ночью к нему в комнату давай вычитывать, что надо больше порядка. Мол, ничего и никогда не было для человека невыносимее свободы.
— А Тилль Иванович? — спросил Артем.
— Развел руками, и все! Что он еще мог сделать по закону?
Мы понимающе закивали.
— На свете много интересного, — неожиданно погрустнел Геннадий Семенович, — но оно никому нужно. Поэтому придется мне всю жизнь на заводе плавить чугунные болванки…
Затем поднял голову, оглядел нас твердым взглядом.
— Все! — сказал он. — На сегодня впечатлений достаточно. Марш в комнату, и не выходить до утра!
2
Глеб и Артем заснули мгновенно, а я все ворочался. Сон был где-то рядом, бродил, искал с закрытыми глазами меня по комнате, но найти у него не получалось никак. Не знаю, сколько я лежал, час точно, а потом из-за окна послышался смех и голоса. Негромкие, приглушенные. Кто-то засмеялся, прикрыл рот рукой, а другой сказал "тише".
Я бросился к окну и увидел в полутьме на дорожке, ведущей к реке, нескольких наших вожатых. Парней и девушек. Среди них Гена Семенович собственной персоной. Все с полотенцами на плечах. Понятно, отправились ночью купаться, пока никого нет. Хотя это нельзя даже взрослым.
Здорово. Я так тоже хочу. И плавать при луне с девчонками, и правила нарушать. Свобода — она неправильная и восхитительная.
3
Потом я все-таки заснул, но ненадолго. Сон привиделся яркий, спасибо Геннадию Семеновичу. Сны — странные штуки. Ты спишь, а они — нет, перерисовывают по-своему дневные события.
Я видел новогодний огонек. Ведущих, дядю с тетей, добрых и очаровательных. Бенгальские огни, бокалы, все, как положено. И вдруг тетя наиграно спрашивает у дяди:
— Ой, а что это у тебя в руках?
И он ей, с ласковой улыбкой:
— Не волнуйся, всего лишь живая летучая мышка. Такая милая! Сейчас покажу уважаемым телезрителям фокус.
Тут я раскрыл глаза и вскочил на кровати. Весь в поту и с бешено стучащим сердцем.
