Он в отчаянии смотрел на оставшийся в руках обломок пики. Что делать? А гусеницы приближались.
Виш прижался к каменной стене, выставив перед собой остаток пики с остриём.
Но что это? Гусеницы, не подойдя и на расстояние броска, вдруг закрутили наголовниками и быстро расползлись в стороны.
«Что такое? – Виш провожал гусениц недоумённым взглядом. – Испугались жалкого огрызка?»
Он посмотрел на кусок пики с блестящими следами муравьиного яда, продолжающего источать резкий аромат.
Неужели?
Виш ахнул: гусеницы боятся муравьёв!
«Надо натереться муравьями!» – победоносно подумал он. Но муравьиных тропинок поблизости не обнаружилось, и пришлось идти, надеясь, что запах яда не выветрится до побережья.
Так и получилось: немногие встречающиеся на пути гусеницы сворачивали в сторону, едва почуяв запах муравьёв.
Виш с трудом взобрался по склону и остановился. Местность изменилась: почти повсюду виднелись невысокие холмы и торчащие скалы. Холмы сплошь покрывал зеленоватый ковёр Неподвижных Собратьев.
Виш вертел головой, стараясь запомнить дорогу, чтобы потом вернуться сюда за камнями, и неожиданно понял, что не знает, куда идти.
Спасаясь бегством, он отклонился от выбранного пути.
Но спросить дорогу было не у кого. Виш примерно догадывался, в каком направлении двигаться, однако куда выйдет, не представлял. Могло получиться и так, что в мангровые заросли. Или, того хуже, но намного раньше – на поле прыгунов или поле жуков.
Единственное, что оставалось – взобраться на ближайший холм, осмотреться и принять решение.
Виш так и сделал: поднялся на вершину, распрямился… И сердце его дрогнуло.
На соседнем холме стояла хижина. Сделанная из Неподвижных Собратьев… А возле хижины стоял люрас и смотрел на Виша. Потом призывно махнул ветверукой.
«Не один ли из синекорых убийц?» – мелькнуло в голове у Виша, и на всякий случай он снял меч со спины. И поднимался на холм, опираясь на меч. Как будто специально для того и достал.
Наверху, кроме одинокого люраса, никого не оказалось. Был он вовсе не синекорым, а тёмнокорым. Цвет коры происходил, судя по всему, от длительного пребывания на солнце. Верхушки на голове у люраса не было.
– Доброго тебе солнца и сладкой воды! – поздоровался Виш.
– Солнца у меня полно, – ответил люрас. – А от воды я бы не отказался!
Виш отстегнул флягу.
– Действительно, сладкая! – удивился отшельник, возвращая флягу.
– Оставь себе, – попросил Виш. – А мне укажи дорогу к морю.
– Зачем тебе дорога к морю? – спросил отшельник, внимательно глядя на Виша.
– Я приплыл оттуда и хочу возвратиться домой.
– Домой… – произнёс отшельник, и глаза его затуманились. – Когда-то очень давно я тоже покинул дом. И он тоже был за морем. Но мне совсем не хочется возвращаться. Зачем? Здесь лучше.
– Да, тут хорошо, – осторожно произнёс Виш. – Здесь очень вкусная земля…
– Я не занимаюсь корнепитанием! – возразил отшельник. – Я питаюсь тем, что даёт природа! – отшельник обвёл рукой горизонт. – Подолгу я стою на высоком холме, подставив ветверуки благодатному солнышку. Иногда мне хочется навсегда остаться тут, стать Неподвижным Собратом.
– А насекомые? – спросил Виш, подумав: «Как можно стать Неподвижным Собратом без корнепитания? У дедушки неладно с головой».
– Сюда они не прилетают, – отшельник покачал головой. – Или прилетают очень редко. Но у меня есть чем отгонять их.
– Так ты не знаешь, как пройти к морю? – спросил Виш.
– Вон оттуда, – отшельник вытянул ветверуку, – порой прилетают свежие ветры, пахнущие солью. Но что делать у моря? Там нечего есть, и ничто не растёт…
– Ты ошибаешься, – заметил Виш. – Там растут мангры…
– А, да, – отшельник опустил голову. – Но они предостерегают путников о том, что не следует идти дальше, что за ними – бесплодное и опасное море…
– Море совсем не бесплодно и не опасно, – возразил Виш. – Мы пересекли его за три дня.
– За три дня? – удивился отшельник. – Меня носило по волнам… я не знаю, сколько времени. Меня захлёстывало волнами, меня кусали рыбы… Я не помню, как доплыл сюда. И с тех пор я боюсь моря. Море опасно.
– Я приплыл из-за моря, – тихо сказал Виш. – Наша земля, конечно, не столь благодатная, как эта, но и на ней есть жизнь.
– Да? – отшельник удивился. – Неужели ты приплыл из-за моря? Тогда, наверное, жизнь есть всюду…
– Прощай, – произнёс Виш, и зашагал в указанную отшельником сторону.
Несколько раз он останавливался и принюхивался: не доносится ли запах моря, как говорил отшельник? Но ничего не чувствовал, хотя ветер дул довольно сильно, и мог бы принести щепотку мелкой соли, которая обычно оседает на прибрежных камнях. Может, соли не принесло потому, что на здешних берегах нет камней и соли негде сохнуть?
И всё же дыхание моря чувствовалось: трава, угнетаемая солёными ветрами, росла низкой и жёсткой, почти не сминающейся под ступнями.
Виш шёл, не опасаясь: врагам негде спрятаться. Но вдали справа что-то двигалось.
Виш замер и напружинился. Но то оказались не жуки и не гусеницы.
По короткой траве катились удивительные создания. Они походили на ажурные шары. Разобрать, где ветверуки, а где – ногокорни, не удавалось. Но они, несомненно, были живыми. Завидев Виша, одно из существ замедлило ход, остановилось… И распрямилось, превратившись в высокого тончайшего люраса с узкими конечностями и маленькой головой. Чем-то оно напоминало богомола.
Существо внимательно осмотрело Виша, но ничего не сказало, и, вновь свернувшись, покатилось догонять товарищей.
Виш остался стоять, где стоял: раскрыв рот и опустив ветверуки.
«Что же это за земля, где живёт столько разных люрасов?» – подумал он.
Придя в себя, Виш заспешил в сторону моря – ему показалось, что на горизонте поблёскивает полоска воды.
Но то снова оказалась река.
Следуя течению, Виш вышел к месту, где река сначала расширялась, а потом разделялась на множество мелких рукавов. А далее, несомненно, впадала в море. Но само место впадения разглядеть не удавалось: впереди высились непроходимые заросли величественных мангров…
Едва увидев, что творилось на реке, Виш ахнул.
Он нашёл то самое место, куда так стремился Вурч: место отплытия гусениц.
Пойму реки почти сплошь покрывали зелёные листья плотиков. И по ним переползали гусеницы. Они с аппетитом набрасывались на сложные соцветия, торчащие из середины листов, и пожирали их.
А с самими листами творилось что-то непонятное. То один, то другой вдруг начинал дрожать, мелко раскачиваясь из стороны в сторону. Гусеницы, выпучив глаза, изо всех сил вцеплялись в кромку листа, не помышляя о том, чтобы покинуть его.
