– Что глаза закрыла, дура? – он испепелил Веру гневным взглядом и обложил таким отборным матом, что та ещё долго стояла, будто парализованная.
Этот мужик почему-то так испортил настроение, что Вере самой захотелось обматерить кого-нибудь.
Когда она зашла в квартиру, муж сидел и что-то строчил.
– Ну что, принесла? – спросил он, даже не подняв головы.
Вере почему-то стало обидно. «Неужели он не понимает, что мне пришлось заплатить за рукописи? Он не такой дурак. Всё он понимает, только думать об этом не хочет», – подумала она. Её рука потянулась за рукописью к сумке.
– Сделай что-нибудь поесть, – приказал муж.
– Ты бы хоть посмотрел на меня. Я всё-таки женщина.
– Неужели ты не видишь, что я занят? Мужчина, женщина… Какая разница? Вот ляжем спать, тогда и вспомним об этом.
– Да ты, поди, и забыл уже, какая я в кровати. – Вера с тоской посмотрела на мужа.
Её взгляд упал на листы бумаги, что лежали на краю стола.
– Можно мне почитать?
– Вера, ну не мешай! Иди на кухню, сделай что-нибудь пожрать, а то в животе уже бурлит от голода.
Рука, которая уже почти вытащила рукопись, вдруг опять затолкала её в сумку. Женщина ушла на кухню и вернулась с заплаканными глазами минут через сорок.
– Иди, жри, – сказала она зло. – Я тебе целую кастрюлю макарон наварила.
– И всё?
– А на большее ты не заработал.
– Вера, ну перестань, – стал успокаивать Николай жену. Он собрал со стола листы бумаги и протянул их жене. – Возьми, почитай. Может быть, присоветуешь чего?
Вера забрала листы и ушла в спальню. Понемногу она успокоилась и стала читать творение своего супруга. Дочитав до конца, она почувствовала, что нечто подобное она уже где-то видела. Вера задумалась и вдруг улыбнулась – то, что написал муж, она видела в мыльной опере, которую смотрела год назад. Она вытащила из сумки рукопись Славы и прочитала её. У него было поинтересней, но тоже достаточно скучно.
* * *
В то время, как Вера читала сочинение Ворошилова, тот сидел у Чернокнижника и с замиранием сердца ждал, когда он закончит читать его рукопись.
Пётр перевернул последний листок и отложил рукопись.
– Ну, что я могу сказать? Средненько. Сейчас все магазины такой литературой завалены.
– Что же тебе надо?
– Надо, чтобы читатель не мог оторваться. Надо, чтобы он думал, что сюжеты не выдуманы автором, а взяты из жизни.
– Где же я тебе эту жизнь возьму, если я почти из дома не выхожу?
– Выходишь, выходишь. Помнишь наш вечер встречи? Вот этот сюжет с селёдкой под шубой…
– Да, здорово тогда получилось!
– Вот и вставил бы его.
– Про Кольку написать?
– А почему бы и нет? Кстати, его баба к тебе ходит?
– А ты откуда знаешь?
– Она ведь твой адрес у нас узнала.
– Да?
– Я так полагаю, вы с ней не только чай пьёте?
– Слушай, баба, я тебе скажу, – во! – Слава смачно сжал кулак и выпрямил большой палец. – Что ж мне, порно-роман писать? Меня же Колька потом убьёт.
– Зачем же порно. Пусть тебе Колькина баба расскажет все интимные подробности своей семейной жизни. Читатель такое любит. А Николай про тебя даже ничего не подумает. Он же понимает, что такие подробности никто, кроме него, знать не может. Разве ему известно, что ты тоже пишешь?
– Думаю, что догадывается. Его баба у меня рукописи забирает и копии с них делает. Как она говорит, в качестве гарантии. Правда, не могу никак понять, каких гарантий?
– Вот и отлично! – воскликнул Чернокнижник. – Это и будут твои гарантии. Ей пиши одно, а для меня другое.
Механизм, построенный Чернокнижником и Катериной, начал работать. Пётр получал материал от своих литературных рабов, который необходимо было переработать и на его основе создать что-нибудь феноменальное. Вечером два стратега, обработав всю информацию, садились напротив друг друга и делились своими соображениями относительно будущего романа.
– Понимаешь, система должна быть уравновешена, – говорила Катя. – Жена Семёнова спит с Ворошиловым, который описывает чувства Веры. А чувства самого Семёнова никто не описывает.
– Стало быть, надо, чтобы жена Ворошилова спала с Семёновым, – предложил Пётр. – Правда, она ничего не может описать, так как никогда вообще не писала.
– А это и не надо, – продолжила Катя. – Ты выполнишь за неё эту работу, а информацией снабжать тебя стану я.
– Ты?
– Конечно. Я стану её подругой, от которой не будет никаких секретов.
– Что же для этого надо сделать?
– Деньги. Я предложу ей деньги. Насколько я понимаю, у неё двое детей и мама?
– И муж, – уточнил Пётр.
– Муж не в счёт. Я сделаю так, что её фактическим мужем станет Семёнов.
– В таком случае, система замкнётся: с каждым днём пропасть между нашими героями будет расти всё больше и больше, противоречия будут нарастать всё острее и острее, а следовательно, и материал друг на друга они станут приносить нам быстрее и быстрее.
– А интимную сторону нам предоставят Шурик и Юрик.
– Всё отлично придумано, – похвалил Чернокнижник. – Хватит ли денег на гонорары этой четвёрке?
– До гонораров ещё дожить надо, – задумчиво сказала Катя.
– Кому дожить, нам?
– У нас никаких противоречий нет, – успокоила его Катя, – им, разумеется.
Николай закончил свою главу гораздо раньше, чем ему было положено. Он принёс рукопись Петру и ждал приговора товарища. Однако Сапожников, прочитав сочинение, вовсе не пришёл в восторг.
– Я же тебя просил, – отчитывал его товарищ, как школяра. – История должна быть жизненной, то есть, взята из конкретной жизни.
– Неужели, то, что я написал, не похоже на конкретную жизнь?
– Похоже, но не более того. А надо, чтобы она была взята из жизни: чтобы события были действительными, а не вымышленными, и чтобы герои были действительными с настоящими именами и фамилиями.
– Может быть, тебе надо, чтобы одним из героев был я? – разозлился Николай.
Однако Пётр не только не заметил обидных ноток в голосе товарища, а даже ухватился за эту мысль.
– Отлично! Я не ошибся в тебе! Такого действительно никто ещё не писал. Вспомни, выдающиеся учёные прежде, чем явить своё открытие миру, проверяли его на себе. Ты будешь первый писатель, который не просто опишет свою жизнь, а специально окунётся в жизнь иную, чтобы явить её читателю.
– Да, но моя жизнь ограничена определёнными обязанностями…
Собеседник не дал закончить Николаю.
– О чём ты говоришь?! Это научный эксперимент. К этому и надо относиться, как к научному эксперименту.
Николай вдруг почувствовал себя учёным, первооткрывателем. Он – один из первых, а лучше, самый первый бросит себя в жерло истины, он пожертвует собой, чтобы эту истину познали люди. Николаю даже показалось, что у него сзади стали расти крылья, но такая сладкая и величественная картина вдруг исчезла, стоило только подумать о том, что для того, чтобы самому попасть в сложную жизненную ситуацию, эту ситуацию вначале надо найти. Пётр как будто прочёл его мысли.
