отчего разволновался ещё больше.
– Никто и никогда не проявлял ко мне симпатию… – проговорил он. – Кроме сестры. Но ей положено, как генетически близкой особи из одной поликулы.
– Тут ты ошибаешься. Родственники тебе ничего не должны.
– Не согласен! Я обязан ей очень многим, – Джоз опустил голову и заговорил тише: – Я предал тебя, чтобы спасти её.
Полынь недовольно уставилась на него и проворчала:
– Ага. Не очень-то приятно это слышать.
– Ты сама сказала, что нам нужна правда.
– Я рассчитывала на какую-нибудь другую правду. Что ты примешься описывать, какая я была умная и красивая, что-нибудь такое.
– Да ты и сейчас ничего.
Они рассмеялись – тем истерическим смехом людей, которые понимают, что лучше рассмеяться прямо сейчас, иначе польются слёзы. Вместе со смехом из тела уходил нервозный и напряжённый страх – словно испарялся бурлящий гной, очищая рану.
Смех сам собой затих. Полынь некоторое время шагала молча, но потом негромко спросила:
– Как думаешь, она жива? Она всё ещё там, наверху?
– Надеюсь. Уж что она умеет, так это выживать.
– Если она тут, то нам придётся её искать…
– Нет. Не хочу об этом думать. Если начну об этом волноваться, то окончательно исчерпаюсь, упаду на землю и разобьюсь вдребезги.
– Я тебя поймаю.
На этот раз Джоз не рассмеялся, а только кивнул с самым серьёзным видом.
Наконец-то путь повёл вниз, никуда не сворачивая. Ноги сами собой зашагали быстрее, словно наполнились неожиданной силой. Хотелось сорваться на бег и понестись под уклон, наслаждаясь лёгкостью тела, – но Полынь усилием воли замедлила шаг и начала напряжённо всматриваться в дальний конец тоннеля.
– Мы с тобой очень редко говорили друг о друге, – вдруг сказал Джоз, – там, наверху.
– Да? И о чём же мы говорили?
– В основном о твоей неприязни к Городу.
– Как же глупо я тратила наше время…
Полынь замедлила шаг ещё больше и с подозрением принюхалась. Воздух оставался всё таким же душным и неподвижным, но перестал забивать ноздри влажной слизью. Вечный туман немного рассеялся, и сквозь него стали видны проплешины на стенах. Плоть истончилась, словно утратила силу, и сквозь неё начал проглядывать уже знакомый материал – твёрдый, серый и шероховатый.
– А я тебе рассказывала, чего я хотела на самом деле? – рассеянно спросила Полынь, проводя рукой по сухой и тёмной стене. – Там, наверху.
– На самом деле?..
– Да. Должна же была существовать какая-то цель у той, прошлой меня. По-настоящему важная.
Впав в задумчивость, Джоз на ходу постучал киркой по стене – та издала неожиданно звонкий стук.
– Ты хотела освободиться, – уверенно сказал он. – Хотела вырваться наружу. Вместе со мной.
– Рада слышать, что мои цели не изменились, – ответила Полынь и окончательно остановилась.
Тоннель впереди превратился в чёрный квадрат. Светящиеся гнойнички не могли рассеять тьму – потому что им не на чем было расти. Пол, стены и потолок, полностью чистые от хаотичного узора плоти, выглядели ровными, холодными, невыносимо скучными и омерзительно чужеродными.
Полынь оглянулась на своего спутника.
– Ты же сказал, что Главкон находится на самом… – начала было говорить она.
– ЗАРАЖЕНИЕ!
Незнакомый голос отразился от серых стен и зазвучал оглушительным эхом сразу со всех сторон. Полынь рухнула на пол, утягивая за собой Джоза.
В коридоре над её головой заревело бушующее пламя.
Как будто на спину вылили ведро обжигающе холодной воды.
Полынь знала, что это всего лишь иллюзия. Знала – стоит только пошевелиться, и горелая корка на спине потрескается. И тогда придёт настоящая боль.
В нос ввинтился смрад сожжённой плоти. Он словно сжал горло чёрной рукой копоти и сажи; Полынь не выдержала и закашляла, тут же ощутив, как лопается затвердевшая кожа на рёбрах.
– Восстановила дыхательную функцию?
Сухой и спокойный голос прозвучал где-то над головой. Полынь попыталась посмотреть вперёд, но успела увидеть только толстые и тяжёлые ботинки. Боль в обгоревшей шее заставила уставиться обратно в пол.
– Сможешь быстро встать?.. – прошептал снизу Джоз. – Я пырну её киркой.
«Плохая идея», – хотела было ответить Полынь, но вместо этого только закашлялась ещё сильней.
– Встава-а-айте, мерзкие создания. Мы все тут понимаем, что вас невозможно убить.
Твёрдое кольцо вдруг обхватило шею Полыни и подняло её за горло над землёй.
Рука. Это чья-то невероятно сильная рука.
Полынь с ужасом уставилась в собственное отражение. Её искажённое лицо с раскрытым ртом, судорожно хватающим воздух, виднелось в непрозрачном стекле массивного цилиндрического шлема.
– Мы встаём, встаём! – послышался позади голос Джоза. – Отпусти её!
Полынь облегчённо вздохнула – ему хватило ума не нападать на заведомо сильнейшего противника. После чего вздохнула второй раз – безжалостная рука ослабила хватку и поставила её на землю.
Только после этого удалось разглядеть неожиданного врага.
Тоннель осветился огоньками плоти, тлеющей на стенах. В неверном, постоянно мигающем свете виднелась массивная фигура – она возвышалась даже над Полынью, упираясь головой в потолок. Всё тело пришельца скрывало странное одеяние – толстый мешковатый балахон, покрытый трубками и застёжками. Из каждой складки и трещины, даже из швов громоздкого шлема торчали уродливые и кривые выросты, похожие на плоть, но странно бесформенные – словно отказывающиеся уподобляться какой-либо части тела.
Все эти детали заслоняла одна, самая важная: незнакомец сжимал в руках трубу, на конце которой горел огонь. Мелкий лепесток пламени казался безобидным, но Полынь почувствовала твёрдую уверенность – именно из этой штуки родился ураган, запёкший ей спину.
– Ваша боль будет уроком, – прозвучал из-под шлема уставший голос, – обучение закончено. Убирайтесь обратно.
– Постой, постой! – воскликнул Джоз.
Он пробрался мимо Полыни и встал впереди, заслонив её от чудовища; почти нетронутый огнём – только растрёпанная и грязная шевелюра закурчавилась от жара.
– Мы просто хотели задать несколько вопросов, – продолжил он. – Это позволено? Мы не представляем угрозы.
– Ты даже не способен понять, почему ты являешься угрозой…
Незнакомец помолчал, после чего чуть опустил горящую трубу.
– Но ты выражаешься на удивление связно для ссыльного, пережившего трансформацию. Как ты сохранил словарный запас? Нет, нет, не сохранил, конечно же… Если только эти дураки наверху не деградировали окончательно.
Полынь затаила дыхание, плотно сжав губы. Каким-то образом Джозу удалось разговорить это странное и опасное существо; теперь самое главное – не разрушить этот хрупкий контакт.
– Я смог вспомнить кое-что, – осторожно сказал Джоз.
– Ах, да, конечно, – шлем наклонился в кивке, – деградировали не дураки, а оборудование. Разлагается плоть машин. Только совершенная плоть людей способна выдержать испытание временем. Мы всегда это знали. Мы, только мы. Но сообщество консервативных упрямцев… Оно скоро узнает тоже.
– Ты говоришь о Городе?
– Конечно, я говорю о нём. Я могу сделать обоснованное предположение… Просто небольшая догадка. Вы стремитесь вернуться туда.
– А мы можем? – спросил Джоз; он спрятал кирку за спину, но его напряжённые мышцы выдавали волнение лучше любых слов и жестов.
– Нет. Конечно, нет. Ты что, ослеп? Посмотри на себя. Вы оба пережили трансформацию. Теперь вы – обслуживающий персонал. Инфраструктура. Вы – внутренности, кишки Города. Что происходит с живым существом, когда оно видит свои кишки?
– Ему в этот момент явно нехорошо, – со знанием дела ответила Полынь.
– Правильно. Мы стараемся, чтобы Городу было хорошо. Вопреки всему. Ради неизвестно чего. А теперь идите, работайте кишками.
Существо развернулось, чиркнув потолок наростом на голове, и пошагало вглубь чёрного тоннеля.
– Нет, постой! – просительно воскликнул Джоз. – У нас столько вопросов, мы столько всего хотим узнать!
Незнакомец замер. После чего неожиданно рассмеялся.
– Какой забавный диссонанс. Я вижу перед собой жалкого сгорбленного уродца, пародию на функцию, оскорбление для совершенного тела! И в то же время ты говоришь, словно цельный, нетронутый разум. Откуда это пытливое любопытство?
Джоз осторожно сделал шаг вперёд:
– В Городе я был математиком.
– Вот как? Да, это подходит. Абстрактная дисциплина, оттачивающая интеллект, не требующая для себя практически ничего материального. Обладай ты идеальной памятью, ты мог бы заниматься своим делом прямо здесь! Разве
