В голосе Вилентьева прозвучало такое неподдельное разочарование, что Мария Давидовна даже удивилась. Она посмотрела на майора и снова стала кушать. Теперь она принялась за второе блюдо.
Иван Викторович снова стал задумчиво резать мясо.
Доев в молчании, Мария Давидовна неторопливо выпила апельсиновый сок и встала.
— Если это всё, то мне работать надо. Спасибо за компанию. Приятно было с вами поговорить.
Майор кивнул. И, улыбнувшись, сказал:
— И вам спасибо. Рад был увидеть вас.
Мария Давидовна, ни на секунду не поверив словам и улыбке Вилентьев, повернулась и пошла, чувствуя спиной пристальный взгляд Ивана Викторовича.
Вот и она стала одной из зомби, ведущих бесконечную и бессмысленную битву. Вежливые слова, за которыми скрыто недоверие и подозрительность. Фальшивые улыбки, за которыми прячется истинное лицо собеседника. Мягкие жесты, в которых невозможно заметить сталь мышц и неумолимость движений.
Мария Давидовна шла по больничному двору и думала о способности человека прятать за словами, мимикой и жестами свою истинную сущность. Каждый человек — монстр, который постоянно мысленно совершает страшные бесчеловечные поступки, прячась за благообразной внешностью и благочестивыми словами. И как только монстр перестает прятаться, как только он претворяет в дело виртуальные замыслы и решения, так сразу же общество отторгает его, ставя диагноз и закрывая в клетку.
Диагноз есть у каждого человека, просто тотальное большинство людей еще не нашли того квалифицированного специалиста, кто озвучит им это заключение, изолирует от общества, и назначит соответствующее лечение.
Мария Давидовна нашла для себя доктора, но, как бы грустно это не звучало, именно этот доктор отказался её лечить.
Я вхожу в поликлинику и иду в свой кабинет. Проходя по третьему этажу, я слышу своё имя. Обернувшись, вижу начмеда, и, вспомнив его имя, отвечаю на приветствие:
— Здравствуйте, Сергей Максимович.
— Зайдите ко мне, Михаил Борисович. У меня для вас новости.
Обычно я с опаской отношусь к новостям от начальства, но сейчас спокойно иду за бывшим хирургом. Может, я теряю бдительность, но скорее всего, сейчас я благодушен и уверен в себе. По вполне простой причине.
Я снова стал самим собой.
Доктор Ахтин, идущий своей дорогой.
Неважно, для чего меня приглашает в кабинет начмед. Не имеет значения, что ему надо от меня.
Главное — я знаю, что мне делать и как жить.
— Садитесь, Михаил Борисович. Я, так сказать, стараюсь познакомиться ближе со всеми сотрудниками поликлиники, дабы более ответственно, и открыто подходить к работе с кадрами, которые, как мы с вами знаем, решают всё.
Мне сразу же не нравится витиеватость его речи. Я спокойно смотрю в глаза человеку с фамилией Бусиков, слушаю произносимые им слова, из которых он создает сложные и угловатые конструкции, и пытаюсь не рассмеяться.
— Насколько я знаю, вы ведь тоже новичок в поликлинике?
— Да, — киваю я головой.
— И как вам коллектив?
— Ну, я пока толком ни с кем не познакомился, — медленно говорю я, — но в целом, мне кажется, коллектив хороший, работящий и отзывчивый.
— Вот это вы, Михаил Борисович, отлично сказали, — лицо Бусикова расплывается в улыбке, — коллектив, который может и хочет работать, как хорошо смазанный двигатель, заслуживает внимательного и поощрительного отношения. Как мы к человеку, так и он к нам. Я вот посмотрел ваши документы, и рад, что такой опытный врач пришел к нам. Соответственно, у нас с главным врачом созрело, так сказать, предложение к вам.
Сергей Максимович, замолчав, пристально смотрит на меня. Он ждет, что я проявлю заинтересованность, и я оправдываю его ожидания.
— Какое предложение?
— Нас не устраивает заведующая терапевтическим отделением, — он как бы морщится, и продолжает, — своевольная и не демократичная женщина, не хочет меняться в соответствии со временем, да и просто, нельзя так долго на одном месте в одной должности работать. Так вот, мы с главным врачом решили предложить вам это место.
Начмед поднимает руки в защитном жесте и говорит:
— Конечно, не сразу, вам надо пройти курс повышения квалификации, но, думаю, когда вы вернетесь из Москвы, то это место будет ваше.
— Из Москвы? — переспрашиваю я.
— Да. Мы решили отправить вас в Академию имени Сеченова. Курс повышения квалификации для старших ординаторов, заведующих отделениями и замов по лечебной работе. Два месяца в Москве. Я думаю, вы справитесь, и, вернувшись, внесете свежую струю в работу поликлиники. Согласны?
Я задумчиво смотрю на начмеда, словно думаю над этим предложением. На самом деле, я размышляю над тем, как мне поступить. Я не люблю Москву, если не сказать хуже, но — эти два месяца я могу спокойно прожить достаточно далеко отсюда и спланировать свои дальнейшие действия. Впереди зима, некомфортное для меня время года, часть которого я могу провести в более теплом климате столицы.
— Да, согласен, — говорю я.
— Отлично. Я и не сомневался, — довольно потер руки Бусиков, — значит, учеба начнется в ноябре, а пока вот, прочитайте и подпишите.
Я беру лист бумаги. Стандартный договор. Поликлиника в лице главного врача оплачивает моё обучение, а я в течение трех лет работаю в поликлинике на должности заведующего терапевтическим отделением без права увольнения. При нарушении договора я выплачиваю поликлинике затраченные на меня средства.
Мысленно я улыбаюсь. И подписываю договор.
Я обязательно нарушу этот договор, и к неудовольствию главного врача, ей не удастся вернуть затраченные на меня средства.
— Ну, вот и замечательно, — начмед забирает договор и, пожимая на прощание руку, говорит, — идите, работайте, Михаил Борисович.
Я выхожу из кабинета и иду по коридору. У моего кабинета сидят три пациента. Глянув на часы, я понимаю, что уже на двадцать минут опоздал. Улыбнувшись субстратам, я вхожу в кабинет.
Марина, мило улыбнувшись, говорит:
— Мы уже ждем вас, Михаил Борисович.
Я киваю, ничего не сказав, почему опоздал, и, переодевшись, начинаю прием пациентов.
Мужчина, страдающий ожирением, с высоким артериальным давлением не хочет каждый день пить таблетки. И, главное, он не собирается худеть. Его всё устраивает. И он хочет кушать сало, которое очень любит, пить пиво, которое обожает, и жить долго этой своей поросячьей жизнью.
Молодая женщина с болями в правом подреберье. У неё вирусный гепатит С, который она получилась от полового партнера. Вчера на семейном торжестве под водочку она съела салат с чесноком и кусок жирной свинины. Она знает, что всё это ей нельзя, но в глазах немой вопрос — что, теперь и не жить совсем? Немножко-то можно?
