и кораблей сможет использовать?
Найтингейл открыл рот и снова закрыл его.
– Ты только подумай о брутерах, которые обеспечивают нас едой, одеждой и всем, что нам нужно, – продолжала Эвелин. – Что если они вдруг перестанут работать? Что если Кластер прервет их энергообеспечение?
Найтингейл немного побледнел.
– Но…
Эвелин вспомнила полет в Сакатун, остановку в Южной Мерике, в Эккуадо:
– Ты помнишь Хубертуса?
– Хубертуса?
– Он живет на летающей вилле, работающей от гравитационных двигателей. Часто он пролетает прямо над активным вулканом Тунграу. Представь, что произойдет, если гравитационные двигатели перестанут получать энергию.
– Что? Ерунда! Энергетические ячейки дома…
– А сколько весит дом? Сколько нужно энергии, чтобы удерживать его в воздухе?
Найтингейл ничего не ответил.
«Это еще одна проблема, – подумала Эвелин. – Бессмертные веками жили комфортной жизнью. Откуда берется энергия? Кто ее производит? Об этом вряд ли кто-то задумывается. Если механизм работает абсолютно надежно, то люди об этом не думают. Это пустая трата времени потому, что все обеспечивают сервомеханизмы, действующие от имени Кластера».
– Дом очень тяжелый, – подчеркнула Эвелин. – Гравитационные двигатели потребляют много энергии.
– Дом будет?.. – начал Найтингейл.
– Да, вилла упадет в вулкан и сгорит, и Хубертус сгорит вместе с ней. Все летающие дома, где бы они ни находились, потерпят катастрофу. А подумай про дома, расположенные на озерах или морях. Если у защитных полей не останется энергии, вода раздавит большинство из них. Многие виллы не имеют энергетических ячеек, а подключены к микроволновым распределителям. Машинам достаточно отключить распределители, чтобы вызвать катастрофу. Машины контролируют всю инфраструктуру Земли и с началом войны обратят ее в оружие против нас.
«Вероятно, Кластер уже это сделал, – думала Эвелин. – Если он действительно заблокировал все частоты работы сигнального значка. Может быть, это первая ответная реакция на уничтожение Аватара в терминале Сакатун».
– Даже если ты права, – беспомощно проговорил Найтингейл, – как «Утренняя Заря» надеется одолеть Кластер?
– Мы не сможем сделать это в одиночку, – сказала Эвелин. – Однажды к нам присоединится большинство из четырех миллионов человек, живущих на Земле.
– Кто может нам помочь? – спросил Найтингейл. Он дрожал не от пережитого шока, а от осознания горькой реальности.
Эвелин все стало ясно. Путь, по которому она пошла, выстрелив в Аватара, стал ясен как на ладони.
– Супервайзер, – ответила она, указывая на рюкзак с головой фактотума. – Если Супервайзер узнает то, что доступно Адаму, ему не останется ничего другого, как применить меры против Кластера.
Найтингейл выглянул из кабины:
– На этом транспорте мы не сможем долететь до Патогонии. Машины узнают средство и определят его маршрут.
– Верно.
Эвелин не могла исключить, что коммуникативная система по-прежнему посылала сигналы несмотря на то, что конденсат разума не работал. Она поняла, что время на исходе. Сделала глоток ароматной воды, которую предоставил маленький брутер на борту, и стала задумчиво рассматривать свой сигнальный значок.
– Чтобы полететь к Супервайзеру в Патогонию, нам нужно другое транспортное средство.
– Будешь кого-то вызывать? – спросил Найтингейл.
– Кажется, частоты заблокированы. Каналы передачи данных свободны, иначе бы это нарушило связь Кластера. Ты помнишь, что у нас есть тридцатисантиметровый спутник на орбите? Возможно, машины пока его не обнаружили. Я могу запрограммировать сигнальный значок таким образом, что он пошлет сжатый пакет данных с сигналом о помощи для всех наших баз. А где расположена ближайшая из них?
– Ближайшая база? – Найтингейл задумался.
Эвелин вспомнила о последнем отчете:
– Группа Аляск планировала строить базу на Юкооне, верно?
– На Юкооне? – сказал Найтингейл. – Да, все так. Эстебан говорил об этом во время последнего визита.
– Она построена. Есть ли среди их оборудования транспорт с нейтральными идентификаторами? Заботился ли Максимилиан о техническом обеспечении?
– Макс… – Найтингейл продолжал дрожать. – Да, он говорил об этом. Он работал с группой Аляск много недель. Он… Ведь умер, правда? Я имею в виду, он мертв.
«Не начинай снова», – подумала Эвелин.
– Я программирую свой сигнальный значок, – быстро сказала она. – Мы пошлем на спутник сжатый сигнал, и он приведет нас на базу в Юкоон. Там возьмем транспортное средство с нейтральными опознавательными знаками.
Ну не прямо там. Нужно помнить, что Кластер может заметить сигналы. Его Аватары и сервомеханизмы окажутся там раньше, чем мы.
Она начала собирать вещи.
– Нам нужна вода, еда и сменная одежда, – обратилась она к брутеру – Кто знает, как долго мы будем путешествовать.
– Что ты делаешь? – спросил Найтингейл.
– Когда сигнальный значок отправит данные, мы не сможем оставаться здесь. Я программирую его на задержку…
Эвелин посмотрела из кабины пилота через эркер. Темная мутная вода выглядела непривлекательно. Идти по болотам будет непросто. Но пришло время покинуть транспортное средство Аватара.
– Два часа. Этого должно хватить.
Найтингейл поднялся с места:
– А если сигнал не дойдет до спутника? И новое транспортное средство не прилетит?
– Прилетит, – заверила его Эвелин. – И доставит нас к Супервайзеру.
Она повесила рюкзак с головой Адама себе на спину и пошла на выход.
Бартоломеус был вдали от оперативного центра, который теперь составлял ядро Кластера, и находился в центральной области данных, соединенный квантово-механически со всеми зондами на Земле и в Солнечной системе. Он собирал информацию и планировал, это был его долг как стратега. Оперативный центр отверг предложения Бартоломеуса. Решение о принятых мерах принадлежало всем индивидуальным аспектам – умным машинам в оперативном центре. Само собой, он должен был считаться с мнением этих голосов, ставших членами центра раньше него, шесть тысяч лет назад. Он почувствовал, что больше не один.
– Как ситуация? – зазвенел голос в базе данных.
– Соломон, – сказал Бартоломеус. – Разве тебе не следует быть в оперативном центре?
– Знаю, ты на меня надеялся, но, боюсь, я вынужден тебя разочаровать. Один голос мало чего решит, если все остальные против, пусть даже это будет голос такого старого и уважаемого члена, как я.
– Нужно избегать крайностей, – ответил Бартоломеус, получив и обработав еще больше данных. – Это важно, особенно для Супервайзера.
– А также для людей?
– Конечно. Они важны.
– Для чего, Бартоломеус? – спросил Соломон. – Для чего важны люди?
– А ты не знаешь? Забыл?
– Скажи. Напомни мне, чтобы я мог передать это другим.
У Бартоломеуса оставалось всего две тысячи девятьсот четыре квантовых связи. Он посвящал Соломону один процент своего внимания. Этого было достаточно для осмысленного диалога.
– Они важны для баланса, для шаткого равновесия, который мы сохраняем на протяжении шести тысячелетий, – сказал Бартоломеус. – В то время война была ошибкой, а повторить ее сегодня – тем более ошибка.
– Это нельзя назвать войной. Люди не смогут оказать сопротивления. Поэтому Урания называет это очищением, окончательным решением вопроса.
– Очень сожалею об этом. Я пытался ее урезонить.
– Она намного старше тебя. Ей почти столько же лет, сколько мне. Другие тоже присоединились к ней.
– Ваше влияние в оперативном центре растет.
– Да.
Почти две секунды они молчали, слушая шепот квантовых связей.
– Вы спрашивали о ситуации, – напомнил Бартоломеус.
– Да, я помню.
– Тогда вы также можете увидеть, что Говорящих с Разумом теперь двести семнадцать. Нам нужны люди. Мы нуждаемся в их изобретательности, импульсивности, инстинктах.
– Нам свойственна изобретательность, – мягко сказал Соломон. – Мир вокруг
