в маске.
Я не протестую. Я все еще пытаюсь оправиться от шока. Санаторий скрывается за поворотом. Мы идем по пустынной трассе.
– Ай! – вскрикиваю я, – наступила на острый камешек.
– Могу дать носки, – предлагает собеседник и снимает маску.
Я узнаю его сразу. Как будто не было долгих муторных лет. Это Рик. Он выплевывает изо рта желтый конус звукопреобразователя. Не может быть.
– Ты? – вырывается у меня.
– Макаронный мир 2.0, так сказать, – смеется Рик, – плюс немного боли, психотропных веществ, манипуляций и горы доброталонов. Решил, что ты должна «испить эту чашу до дна». Чашу испить! Прямо как в загадке, – Рик гипертрофированно подмигивает. – Чувствуешь иронию? – хлопает меня по плечу.
– Это… ужасно, – осипшим голосом говорю я, пытаясь выдернуть руку.
– Ужасно? – передразнивает Рик. – Чего ты поперлась на это шоу? Чтоб бороться со своим естеством. Вот это ужасно! Ну да, ты же человек, сверхсущество, мысль которого ясна, как прямая линия, а чувства отточены, как омытые волнами стекляшки. Все гладенько, все чистенько, красиво! – выплевывает Рик. – Мы же не дикари какие, в самом деле!
– Работа над собой – это самосовершенствование, – возразила я, – это мой сознательный выбор.
– Какой выбор, – рассмеялся Рик. – Мы задумываемся над выбором только тогда, когда есть зрители. Знаешь, сколько зрителей в твоей башке, они до сих пор там, закрой им уже рот. Они называют это общественными нормами, но это просто страх. Пока ты делаешь так, как они требуют, – они дают тебе взамен уверенность в завтрашнем дне, гладят по головке и разрешают чувствовать себя спокойно. Ты попала в «Место» потому, что боялась быть неправильной, непонятой. Ты пришла сюда, чтоб научиться контролировать свои эмоции? Ни черта, ты пришла сюда, чтоб контролировать свой страх их испытывать.
Я жевала волосы и не мигая смотрела прямо в глаза Рика, смотрела на то, как неистово он говорит, как мечется, вздрагивает. Сколько жизни сейчас было в нем – его движения, прерывистые и быстрые, скомканная жестикуляция, голос иногда срывался на крик. Он был таким настоящим.
– Неужели ты не врубаешься? Вы вообще добровольно пришли на шоу. Ну, поставили мы на входе двух громил, ну, дали вам подписать пару бумажек. Ими только подтереться и можно, – Рик выдержал паузу, немного отошел от Луны, чтоб эффектней смотреться. – Ты сама выдумала, что дверь заперта на замок, глядя всего лишь на прикрытую дверь. И ты постоянно так делала. Со всей своей жизнью. Экзамен сдают только те, кто не боится закрытых дверей, – Рик снисходительно улыбнулся и покачал головой.
– Значит, – я выдержала паузу, – я была здесь для того, чтоб уйти?
– Совершенно верно. Это же просто развлекуха, которая еще и спонсируется государством, потому что мы пропагандируем правильные ценности. Все, кто против, – дохнут. Сценарий такой.
– И ты так спокойно об этом говоришь?
– Да, – зевнул Рик, – а закончились бы участники, поехали бы на макаронный завод, закупились.
– Я бы тоже могла бы сдохнуть! – выплюнула я прямо ему в лицо.
– Издержки производства, – пожал плечами Рик, – предложение такое: давай к нам в команду сценаристов. Это и есть главный приз, – Рик расхохотался. – Сюрприз! Хорошая работа, никаких радомеров, я такой ерундой не страдаю.
– Предлагаешь работу? – медленно повторяю я.
– Ага, пожизненно берем. График лояльный. Главное, изобретательность. Каждая серия должна становиться произведением искусства и приводить к ужасающей драме, и при этом никто не должен заметить подвох.
– Но… почему ты мне это рассказываешь? Вдруг, я… не знаю… напишу об этом интервью?
Рик смеется.
– Тебя никто не станет слушать. Ты же участница шоу «Место». Они видели твою вывернутую наизнанку душу, а это еще хуже, чем грязное белье. Обычно мы отправляем победителя на три недельки отдохнуть, и потом он приступает к работе.
– А что с остальными? – спрашиваю я.
– Сами разберутся. Даже если ты прибежишь и расскажешь им о случившемся – дороги обратно у них нет, а ко мне закроется после первого твоего слова. И знаешь, – голос Рика смягчился, – я скучал.
Я вздрогнула. Опять это странное чувство. Как будто и не было всех этих лет и жестоких решений.
– То есть стабильная работа без радомеров, реверансов и в одной команде с… тобой?
– Плюс каждую пятницу команда тусит в «Крупе», помнится, ты там была. Все напитки бесплатно.
– Заманчиво, – говорю я… – Спасибо тебе, Рик. Твой макаронный мир, как всегда, безупречно продуман и, как всегда, мне нет в нем места. Ты, наверное, больше не любишь апельсины, – пробормотала я, – прощай.
– То есть, ты остаешься верна своим идеалам и не станешь работать на нас? – Рик драматично прикладывает руку ко лбу.
– Абсолютно верно. Не стану.
Камеры отключаются
Появляются титры шоу «Место». Звуковой режим «торжество».
– Снято! – кричит оператор.
Мы с Риком остаемся одни посреди пустынной трассы.
– Так что? Мы снова команда? – Рик рассматривает меня с любопытством.
– Нет, я серьезно. То есть я бы сказала это не так пафосно, но я серьезно.
– Шутишь? – ошарашенно говорит Рик.
– Нисколько. Знаешь что? Ты – настоящий король, Рик, – я сняла амулет с пешкой и протянула его Рику, – а настоящий король пьет из колодца и становится таким же безумным, как и его подданные. У него нет выбора.
– Ты не понимаешь, – начал Рик.
– Это ты не понимаешь, – я его перебила, – вся твоя многослойность – это топтание на месте. Ты вдоль и поперек изучил первый этаж, знаешь все тайные лазейки, каждую шероховатость на плитке и трещину на штукатурке, но шутка в том, что дом многоэтажный, Рик. Ты топчешься на месте и тебе не подняться выше, а ниже, может, некуда спускаться.
– Ты дошла до финала только потому, что я так захотел, – Рик ухмыльнулся, – не потому, что ты умнее других или глубже, или высокомернее. Просто по старой памяти, подруга.
– А твой «Круп» – дерьмо собачье, – я улыбнулась.
Забавно, какие-то мелочи кажутся совсем родными. Дырка в правом козелке, которую я пробивала раскаленной цыганской иглой, так и не заросла. И лоб он все так же хмурит, когда не знает, что сказать.
Рик тоже не смог сдержать улыбку.
– Вот это Хвалебный диалог по-нашему! – он дотронулся до моего плеча, буквально на секунду, и всунул в карман конверт.
– Обниматься не будем, – я часто заморгала и засмеялась, чтоб не расплакаться.
Солнце вступило в свои права, я шла и шла по пустынной дороге и решилась достать конверт из кармана, только когда мысленно досчитала до трехсот пятидесяти. Я считала медленно, выдерживала паузу (раз-два-три) перед каждым счетом. Моему мозгу нужно было цепляться за цифры, чтоб не затеряться в хаосе.
Наконец я достала конверт. Я
