Тень мигом смекнул, что к чему. В одном цилиндре пропала искра, поршень замер, мощность мотора упала на четверть. И теперь он на трех поршнях тянет тонну массы… а у тех, между прочим, машина и так помощней!
Он оглянулся. Тот Робин Гуд, стрелок хренов, так и торчал харей из окна. Пулять готовится! Вот гад. Тень еще топнул по педали, да куда там… О четвертой скорости и думать нечего, он перебросил рычаг в третью. Стало получше, только движок взвыл истошно, вращая шестерни покрупнее. Тень вновь оглянулся. Нагоняют, твари!
— Стрелять умеешь?
— А? — глаза девушки изумленно округлились.
Тень вздохнул.
— Да нет, это я так, — вздохнул Тень.
Сзади дважды хлопнуло, машина дернулась. Сильно потянуло вправо, к кювету.
Пробито колесо! Попал-таки, снайпер драный!..
Ну, теперь точно не уйти. Тень круто свернул вправо, на первый попавшийся проселок. Поодаль, метрах в ста начинались заросли, и Тень совершенно разумно решил тянуть до леса, чтобы скрыться там.
— Колесо пробили! — прокричал он Снежане, как глухой. — Готовься, сейчас в лес!..
Она кивнула, поняла.
Тень свернул на опушку, машина мягко, точно на волнах, заколыхалась на травяных горбах лужайки, Тень старался тянуть, сколько возможно. Та самая, как будто неуместная уверенность — она есть, черт возьми! Она непросто была в нем, но вспыхнула новым светом — несмотря на смерть Барона, на рану, на преследование… несмотря на все то, что кажется — край, дальше некуда! А она есть. Он был готов рассмеяться, если бы не опасался напугать Снежану — бабы дуры, подумает еще, что с ума сошел.
Машина левым колесом свалилась в яму, ткнулась бампером, заглохла.
— Выходим! — Тень быстро перезарядил пистолет, хотя правая рука слушалась плохо, как наполовину чужая. Странное ощущение. Тень вылез, его заметно шатнуло, он пережил легкий приступ тошноты.
Водитель догонялки зачем-то заложил крутой вираж, подставив правый борт — зачем, дурак?.. Тень вскинул руку, не особо целясь, отхлестал по цели всей обоймой — эти уроды тараканами прыснули в стороны, стрелок безжизненно повис в открытом окне. Убил или ранил — Тень не поинтересовался. Он сунул ствол в кобуру, крикнул Снежане:
— Бежим!
И они припустили в лес.
5
Слабость валила его, он задыхался. Пистолет казался гирей, в ушах стоял звон, во рту пересохло. За спиной чудился топот, но он не обернулся.
— Бежим, — хрипло повторил он.
Куда бежать — не знал, но чего тут знать: одна тропинка через заросли. Снежана неслась впереди, время от времени бросая быстрые взгляды назад. Его это тронуло: обо мне заботится!..
— Не бойся, я с тобой, — он улыбнулся. — Вперед!..
Впереди обозначилась поляна. Когда выбежали на нее, неверным мятущимся взором Тень увидел…
Что он увидел?
Осень. Багряные вспышки рябин в желтой листве. Бледно-голубое утреннее небо. И совсем странное дело: потеря крови обострила, что ли, обоняние — он необычайно резко ощутил запахи сырой земли, палых листьев, холодной мокрой коры, перезрелых ягод… Может быть и еще что-то было в этом букете, но он не успел ощутить, ибо ощущать стало на фиг не надо — почти прямо, чуть правее он увидел Место.
6
Плохой писатель написал бы, что он не поверил своим глазам — а это было не так. Поверил. Но…
Поверить-то поверил, только как-то разом отморозился. Стоял и смотрел, как известный персонаж на новые ворота, и в голове крутилось: ну, вот и сбылось… и что?..
Место было участком леса, не более того, но это было ясно сразу, ни с чем невозможно спутать. И то, что во сне казалось невнятным, неуловимым, беглым, здесь сомкнулось, вышло из скрытых пространств — будто рябины вдруг пустились в хоровод и окрик: «замри!» — заколдовал их. Застывший хоровод рябин — до него двадцать шагов, и их надо пройти.
Сзади послышались злые, вспугнутые голоса, шум задеваемых ветвей.
— Идут, сморчки, — сказал Тень без злобы.
Снежана взглянула на него. Страха в ее глазах не было. Были надежда и доверие. Она знала, что с таким мужчиной не пропадет.
— Нам туда, — кивнул он на замершую рябиновую карусель.
Пошли. И уже через пару шагов Тень осознал, как ему худо. Он ощутил себя альпинистом, которому остались последние, самые тяжкие метры к вершине, когда в дело вступает закон исключенного третьего: либо дойдешь, либо сдохнешь, а третьего не дано.
Сил почти не осталось. Гаснущий взгляд с трудом фиксировал Место… почему-то возник усиленный глотательный рефлекс, Тень начал судорожно глотать пустоту пересохшим горлом — и понял, что сейчас упадет.
— Снежана… — прохрипел он.
Та поняла все влет, мгновенно подсунула правое плечо под его левую руку:
— Держись! — и впряглась.
Тень изо всех сил старался шагать сам, но сознавал, что получается неважно. По сути, она тащила его.
— Еще немного… — просипел он жалко. — Вон рябины, видишь?.. Туда.
Она не ответила, не до того. Упорная девка! Помутневшим разумом Тень успел подумать: а что ей те рябины? Чем спасут от погони?.. Но нет, тащит прямо туда. Значит, верит!
Так, может быть, это любовь?..
— Вон они! — ломкий мальчишеский голос. — В лес тянут!
— Не стрелять! — голос погрубее. — Так возьмем.
— Ага, — бормотнул Тень. — Подавитесь!
Злость вдруг придала сил.
— Давай, красавица! Нам бы только туда, а там…
Осталось шагов пять. Голоса сзади сплелись в резкий гомон, послышались топот и шумное дыхание.
До цели метр! Ну!! Туда!!!
— Снежана!..
Отчаянным рывком они ввалились в рябиновые кущи. Тень успел увидеть посреди небольшой поляны старую березу с толстым грубокорым стволом и огромной кроной, споткнулся и упал, повалив девушку на себя.
Он невольно сгруппировался, чтобы смягчить удар оземь…
1
Но не ударился. И даже не упал. Пережил нечто похожее на полет во сне, когда сильно вздрагиваешь, ожидая удара — а удара нет. Только здесь не было падения. Полет! — восхитительный миг абсолютной свободы, Тени показалось, что он вскрикнул от восторга, а когда вздрогнул всем телом — полет прервался.
Тень открыл глаза.
Левой рукой он прижимал к себе Снежану, она уткнулась лицом в его шею, и он чувствовал запах ее волос — лесной, травяной, цветочный…
Они стояли у той самой березы, теплый ветер овевал их, шелестел листьями. Слегка похлопав девушку по спине, Тень огляделся.
Вокруг них был все тот же застывший танец рябин, но что-то в них было не так. Что?.. Ага! Тень сообразил: это не осень. Во всяком случае, не та, откуда они вломились. Это конец лета-начало сентября — время, которое он больше всего любил… когда-то. Потом дни-месяцы слились в тусклый поток, стало не до любви к осени, и то чувство — странной, радостной, тревожной близости к миру — ушло из его жизни.
