– В стране может быть и много, а на нашем заводе зубило и кувалда – вот весь инструмент пролетариата.
– Володя, давай будем рассуждать по государственному. Раз на съезде так считают, значит это государство устраивает. И не только государство, но и нас с тобой. У меня сразу рост по рабочему классу появятся, а ты через два года можешь считать себя членом КПСС.
– Как, через два года?
– А как ты думал? Не могу же я тебя сразу принять? Тогда всё белыми нитками будет шито. А через год – милости просим.
– Так через год. А второй?
– Про кандидатский срок забыл? Год отдай, и не греши.
– Чёрт с ним, – сломался Владимир Петрович, – оформляйте на рабочую сетку.
В доме Владимира Петровича если не объявили траур, то, во всяком случае, его придерживались. И на это были веские причины: человек с высшим образованием, начальник отдела, для того, чтобы иметь дальнейшее продвижение по службе, бросил свой отдел и пошёл работать слесарем.
– Нет, у меня в голове не укладывается, – сокрушалась супруга, – это только в нашей ненормальной стране могло произойти!
– Страна у нас нормальная! – не соглашался тесть. – Мы – первое в мире государство рабочих и крестьян.
– Папа, только не надо этих идиотских партийных лозунгов!
– Почему идиотских? Мой отец, твой дед, за эту власть кровь на гражданской проливали. И ничего страшного, если твой муж рядом с рабочим классом постоит! Не беспокойся, не запачкается!
Отцу стоило только хоть в небольшой степени негативно намекнуть или обмолвиться в адрес его любимого развитого социализма, как это приводило к очень бурной и болезненной реакции: он начинал кричать, махать руками и громить воображаемого врага, будто он находится в Первой конной армии под предводительством Будённого, а в руках у него не упаковка лекарств, а шашка, рубящая головы белых направо и налево. Разумеется, что реакция такого рода не могла ничего вызвать, кроме как повышения артериального давления, которое, в свою очередь, подтягивало приступ стенокардии. Самое неприятное, это то, что в таких случаях никакие медицинские препараты не помогали, потому что упрямый старик в припадке гнева просто отказывался их принимать. Но, как говорится, на каждый яд есть своё противоядие. Жена приносила старую прошлогоднюю газету «Правда» и подавала её мужу.
– Костя, почитай. Наши опять спутник запустили!
– Как, опять?! – радовался старик.
Он брал газету и, забыв о только что терзавших его волнениях, погружался в чтение того, что он уже читал раз десять или двадцать, не удосужившись даже обратить внимание не только на число и месяц газеты, но даже на год её издания. Отец уходил в свою комнату, и в доме снова воцарялась тишина.
– Что ты делаешь? – ворчала на дочку мать. – Неужели ты не понимаешь, чем это закончится?
– Мама, я не подумала, – оправдывалась дочь, – просто очень обидно: шли, шли, и пришли к слесарю. Слава богу, не к подсобнику. Я-то радовалась: думала, что зарплата станет больше, подкопим и выберемся из этой хрущёбы…
– Кстати, вы слышали, что к двухтысячному году каждую семью государство обеспечит отдельной квартирой или домом? – постарался перевести разговор в позитивное русло Владимир Петрович.
– Володя, неужели ты веришь этим болтунам? – удивлялась словам мужа Ольга Сергеевна.
– Мы уже с восьмидесятого года при коммунизме живём, – засмеялась тёща.
– Зачем же мы тогда деньги копим? – не понял Владимир Петрович.
– А нам ничего больше не остаётся, – печально сказала жена. – Кстати, осталось собрать совсем чуть-чуть.
Из своей комнаты вышел самый старший член семейства. Он уже полностью успокоился от нападков на его любимый социализм и успел забыть, что только что прочитал в прошлогодней газете. Отец подошёл к домочадцам и положил перед ними на стол пачку ассигнаций.
– Что это? – удивилась тёща.
– Заначка. Я её всю жизнь собирал на чёрный день. Короче, примите, это на квартиру.
Ольга Петровна, не сдержав слёз, обняла отца.
– Папа, спасибо! Только до двухтысячного года ещё дожить надо.
– Поэтому я вам и отдаю. Боюсь, не доживу. Надо эти деньги в сберкассу отнести и положить на срочный вклад. Кстати, когда квартиры будут продавать, Володя в первых рядах будет.
– Почему в первых? – не поняла тёща.
– Потому что он представитель рабочего класса, а не какая-то там прослойка.
Разговор действительно был закончен на позитивной ноте. Семья решила все свои сбережения и накопления обратить в деньги и положить на хранение в сберегательную кассу.
– Не дай бог, если что случится! – причитала тёща. – Таких денег нам уже никогда не собрать.
– А что с ними может случиться? – успокаивал Владимир Петрович. – Вспомните денежную реформу Хрущёва: при обмене всем поменяли один к десяти, а триста рублей – один к одному. Так что, от этой реформы люди, которые хранили деньги в сберкассах, только выиграли.
Поговорка о том, поплавок иногда может оказаться грузилом, раскрылась совершенно с неожиданной стороны, когда Владимир Петрович вышел на работу в качестве слесаря. Дело в том, что до сих пор молодой инженер даже не помышлял о работе по совместительству. Инженерный труд считался умственным, и поэтому работник должен был полностью отдавать его по основному месту работы. Совсем по-иному к этой проблеме относились, когда дело касалось рабочих. Тут никаких ограничений не существовало. И без того завышенные зарплаты рабочих (по отношению к инженерам), пополнялись двойным, а то и тройным пополнением на стороне. Халтура, а именно так называлась работа по совместительству, превосходила доходы, получаемые на основном месте работы. Если рабочий не пил, его материальное положение было вполне внушительное.
Владимир Петрович, как говорится, сорвался с цепи: когда он работал в утреннюю смену, то халтурил в вечернюю, когда работал в вечернюю, то халтурил в утреннюю. Единственную смену, которую он оставлял для семьи – это ночную. Пополнения на сберкнижке росли, и семья всё чаще и чаще останавливалась у строек, чтобы лучше разглядеть квартиры, которые предлагают новосёлам строители. Но это делали члены семьи Владимира Петровича, сам же он работал, не покладая рук, для осуществления этой заветной мечты. Новый слесарь со временем освоился в бригаде, и в курилке уже никто из рабочих не стеснялся рассказывать анекдоты про своих начальников в присутствии бывшего исполняющего обязанности начальника отдела технического контроля.
В полной завесе табачного дыма нередко можно было слышать: «Они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем». Откинувшись на ящики, покрытые старыми промаслеными ватниками, Владимир Петрович, закрыв глаза и расслабившись минут на десять-пятнадцать, уже в которой раз слушал из уст бригадира один и тот же анекдот:
