Так и не разрешив этой загадки, Колодников вышел к неприметному жилому зданию в хрущёвском стиле и остановился озадаченный. У подъезда, к которому он, собственно, и направлялся, творилась та же суматоха, что и возле райотдела милиции или, скажем, во дворе дома номер двадцать один по проспекту Н. К. Крупской. А паника-то, стало быть, растёт, ширится…
Однако уже в следующий миг паника охватила самого Алексея — выносимые из парадного вещи были ему знакомы. Вон тот разъятый на отдельные квадраты составной диван — в особенности… Вскоре из зияющего проёма послышался голос Милы, а вскоре показалась и она сама — повелевающе указывая грузчикам, что на что ставить.
— Привет… — дрогнувшим голосом молвил Колодников, подойдя поближе.
Мила повернулась к Алексею, но тут ворвавшийся во двор ветер закружился широким смерчем, взвивая обрывки газет, целлофановые кульки, перетёртые в труху прошлогодние листья, раскидывая содержимое мусорных баков.
— Тьфу ты!.. — Мила сморщилась и с досадой отвернула лицо, пытаясь уберечься от колкой пыли. — Ну как нарочно!.. В такую погоду только и переезжать! Мерзость, а не погода!.. Привет…
Алексей глядел то на неё, то на укладываемые в кузов пожитки и всё никак не мог поверить. Сначала Борька, теперь вот Мила… Значит и впрямь страшные времена надвигаются. Самому впору чемоданы укладывать…
— Куда хоть едешь-то? — спросил в тоске Алексей.
— Соседями будем… — Мила сделала попытку улыбнуться, но тут же снова сморщилась и заслонила ладонью лицо от ветра.
— Не по-нял…
— Чего ты не понял? — весело спросила она. — Жить теперь будем рядом…
Алексей вникал.
— Т-то есть ты… В наш дом?!
— Нет… — с едва уловимым сожалением сказала Мила. — В ваш — не прорвёшься. Но всё равно — в двух шагах… Две комнаты, улучшенная планировка…
— Поменялась?.. — ошалело спросил Колодников.
— Купила… И довольно дёшево… Хотя всё равно подзанять пришлось…
Алексей медленно выходил из столбняка.
— Помочь? — спохватился он наконец.
— Нет, не надо, — бросила она, удаляя мизинцем соринку из уголка глаза. — Грузчиков хватает…
И верно. Не алкаши грузили — бригада. Коренастые парни в камуфле без погон работали привычно и слаженно. Было в них что-то от похоронной команды и ещё — от тех спецназовцев, что репетировали днями разгон демонстрации.
— Пашей лучше займись, — посоветовала она. — Не знаю уже, куда его деть! Скулит, под ногами путается…
— Глотовым, что ли?.. А где он?
— Да наверху! — отвечала Мила с досадой. — Пьяненький с утра припёрся, никак выставить не могу…
Лицо у Колодникова отвердело и стало суровым, чтобы не сказать беспощадным. Он круто повернулся и, играя желваками, ринулся в жерло подъезда, едва не сшибив с ног выносящего кресло парня. То и дело вжимаясь в стенку, чтобы пропустить грузчиков с ношей, кое-как добрался до распахнутых дверей Милиной квартиры.
Пьяненький Паша сидел на единственном оставшемся в кухне табурете и горестно клевал большим хрящеватым носом. Водка с закуской стояли на подоконнике. Просторные уши заместителя редактора утратили обычную восковую бледность и шли розовыми пятнами. Как, впрочем, и всё его узкое лицо.
Услышав зловещее приветствие Колодникова, Паша вскинул голову и уставил на друга исполненные горя глаза.
— Ну хоть ты скажи… — уныло выговорил он. — Мила, она — как? В самом деле или мозги пудрит?..
— Паша, ты дождёшься!.. — процедил Алексей, толчком указательного пальца сдвинув повыше дужку очков. — Ты у меня доиграешься, Паша!..
Не похожий сам на себя Паша Глотов (обычно в подпитии он был столь же энергичен и деятелен, как и в трезвом виде), как-то жалко взглянул на Колодникова, словно и впрямь ожидал брани и побоев. Потом засуетился, произвёл массу лишних движений, извернулся в талии и, поспешно наполнив рюмку, протянул Алексею. Всё это он ухитрился проделать, не отрывая задницы от табуретки.
— Вот… — произнёс он виновато и испуганно.
Глядя на него, Колодников тоже малость подрастерялся, но заставил себя насупиться и принял рюмку твёрдой рукой.
— Короче… — выпив и крякнув, просипел он весьма внушительно. — Ещё раз увижу, что к Миле клеишься, Бога не побоюсь — ноги повыдергаю! Имей в виду, я ещё в прошлый раз заметил…
Решительно шагнул к подоконнику и с хрустом закусил огурцом.
Несчастный Паша смотрел на свирепого друга, и худое лицо его малость подёргивалось.
— Да ни сном, ни духом… — побожился он, и узкие плечи его бессильно опали. — Я ж не поэтому пришёл, Лёш… — На близко посаженных серых глазах показались слёзы. — Ты же её лучше меня знаешь… Ты скажи: она — как?.. В самом деле медиум или придуряется?..
— Какая тебе разница? — окончательно опешив, спросил Алексей. — Газету раскупают — и ладно…
— Да Бог с ней, с газетой… — с отчаянием произнёс Паша. — Плавать я не умею, понимаешь? И никогда не умел…
После этих странных слов Алексей невольно оглянулся — сначала на Глотова, потом — ища, где присесть. Присесть было некуда. Подоконник занят закуской, табуретка — Пашей.
— В седьмом классе… — еле слышно сказал Паша Глотов. — Я, главное, не хотел, говорил им: я же плавать не умею!.. А если лодка перевернётся… И так и вышло! Перевернулась… Я же ничего не соображал тогда!.. Мне бы только на днище влезть, мне потом руки разжимали — так вцепился…
Паша всхлипнул и умолк. Потом заговорил снова:
— А Никита… Это я потом уже узнал, что Никита… А тогда — чувствую: за ногу кто-то схватил и тянет… Я его другой ногой… Со всей силы…
Колодников почувствовал, как лицо его само собирается в тугую гримасу.
— Утонул он?.. — тихо спросил Алексей.
Паша вновь вскинул наслезённые съехавшиеся к переносице глаза.
— Утонул… — выдохнул он со страхом. — Но я-то не виноват! Милиция потом разбиралась — сказали: никто не виноват… Несчастный случай… А теперь… — Паша сидел неподвижно. На лбу его и на горбинке хрящеватого носа сияли мелкие капельки пота. — Если всё это правда… если накроет меня ночью… За что? За то, что плавать не умею?.. Да! Да! Да!.. Ударил ногой, утопил… Но с перепугу же, не со зла…
— Да может, он и не поэтому утонул-то… — неуверенно сказал Алексей.
— Может, и не поэтому… — обессиленно отозвался Паша Глотов. — А как узнать? Как теперь узнать?..
— А-а… — Колодников скорбно покивал. — Вон ты зачем пришёл… Думаешь, Мила тебе поможет?..
— Ну пускай хотя бы скажет!.. — взвыл Паша. — Бояться мне, не бояться?.. Уезжать, не уезжать… Ну ты сам подумай! Это же всё бросить! Газету только-только раскрутил!.. С нуля ведь поднял… Такую газету!..
