Пётр легко взмахнул рукой, и Элвис исчез. Чтобы через секунду оказаться совсем в другом месте…
* * *
Он стоял в центре Лас-Вегаса, рядом с каким-то сверкающим казино. По улицам неслись автомобили, спешили по делам люди, переливалась яркая реклама. Но никому не было дела до странного парня, удивительно похожего на бывшего короля рок-н-ролла…
У Элвиса заурчало в животе — захотелось есть. И то правда — сорок лет во рту маковой росинки не было. Он пошарил в карманах — нет ли чего? Но ничего, разумеется, не нашел. «Вот жлобы, — подумал Элвис, — даже пару баксов на дорогу не дали!»
Он грустно посмотрел по сторонам, затем побрел, куда глаза глядят. А глядели они в основном в витрины ресторанов, где были выставлены самые привлекательные блюда. И пахло оттуда…
Через час, изрядно уставший и продрогший (ноябрь все-таки!), он остановился у небольшого кафе. На его ступеньках сидел молодой, лохматый парень и негромко бренчал на гитаре. Перед парнем лежал футляр, в котором уже блестело несколько мелких монеток.
Элвис прислушался — это была его песня. Сорок лет не слышал! Парень фальшиво тянул хриплым, прокуренным голосом: «Люби меня нежно, детка, сделай меня счастливым!» Элвис скривился — вот врет, гад, ни в одну ноту не попадает! Что за неумеха!
— Слушай, друг, — обратился он к парню, — ты хоть ноты-то знаешь? А то вопишь, как мартовский кот…
— Не важно, — отмахнулся парень, — не на концерте. Как могу, так и пою. Главное, чтобы люди деньги бросали.
— Немного пока у тебя, — скептически заметил Элвис.
— Брось доллар, будет больше, — ухмыльнулся парень.
— Нет у меня…
— Тогда вали отсюда, — грубо ответил парень. — Не видишь — я работаю!
И снова забренчал на своей гитаре. Элвис постоял еще немного, послушал, а затем предложил:
— Слушай, а давай я вместо тебя немного поиграю. А то от твоего кошачьего воя уши вянут. Может, дело лучше пойдет…
— Валяй, — неожиданно согласился парень, — мне давно курить охота.
Он достал сигареты и закурил, а Элвис начал настраивать гитару. Дерьмо, конечно, тупая деревяшка, но другой-то все равно не было.
Кое-как настроил, взял первые аккорды. И сразу же накатило — вот он на сцене, а перед ним — толпа молоденьких девиц, визжащих от восторга. Элвис улыбнулся и потихоньку запел: «Я так одинок, крошка, так одинок…»
Это была его любимая песня — «Отель разбитых сердец». Возле них тут же притормозила немолодая дама, послушала, достала из бумажника доллар и бросила в футляр.
— Спасибо, молодой человек, вы так замечательно поете! Почти как сам Элвис. Под эту песню, кстати, муж сделал мне предложение. Как давно это было!
Дама ностальгически вздохнула и побежала дальше, а Элвис запел громче, уверенней. Возле него начали останавливаться другие прохожие, и вскоре образовалась небольшая толпа.
— Эй, люди, — вылез вперед владелец гитары, — мы тут не просто так стоим, а работаем! Кидайте-ка монетки!
В футляр полетели деньги, а Элвис уселся повыше, чтобы всем было хорошо видно, и запел очередную песню. Слушатели стали подтягивать — им явно нравилось.
— Отлично, ребята, — улыбнулся Элвис, — а теперь давайте что-нибудь повеселее, а то стало прохладно…
И лихо забацал «Джонни Би», а сразу потом — «Охотничью собаку». Публика стала хлопать, топать, свистеть, в футляр дождем полетели монеты. Наконец Элвис исполнил свою ударную — «Голубые замшевые ботинки».
Из толпы вынырнул пожилой мужчина в дорогом костюме:
— Слушай, сынок, я Том Паркер, продюсер шоу «Двойники», что в казино «Вавилон». Знаешь, где это?
Элвис кивнул — как же, сам там не раз выступал. В прошлой жизни, конечно. Вслух же он этого, разумеется, не сказал — а то и вправду сочтут за психа.
— Ты похож на Элвиса, — заметил Паркер, — и поешь вроде бы неплохо. Если подучить — сойдешь за его двойника. Вот тебе визитка, приходи сегодня вечером в «Вавилон». За каждое выступление — двадцать баксов плюс бесплатный ужин. Устраивает?
Элвис кивнул — конечно, надо же с чего-то начинать. Он доиграл последнюю песню, вернул парню гитару, и они по-братски разделили заработок. На каждого вышло почти по десять баксов. Немного, конечно, но на ужин вполне хватит.
Элвис погремел в кармане мелочью и пошел в кафе — есть и отогреваться. А заодно готовиться к вечернему выступлению. «Здравствуй, Америка, я вернулся!» — тихо произнес он.
Когда я вхожу в комнату (неважно, где и в какую), люди обычно отодвигаются от меня подальше. Или стараются вообще покинуть помещение, если есть такая возможность. Я уже привык к этому и не осуждаю их: быть изгоем — часть моей профессии. Профессии палача. Никому не хочется находиться рядом со мной, а многим — просто невыносимо. В нашем высокогуманном и человеколюбивом обществе профессия палача популярностью не пользуется. Как можно лишить человека жизни?! Пусть даже самого последнего и по приговору суда…
Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что мои клиенты редко бывают отъявленными мерзавцами или негодяями. Чаще всего — это люди, совершившие непоправимый поступок и приговоренные за это к смерти. Расследование по их делу обычно бывает долгим и дотошным — чтобы, не дай бог, не допустить ошибки. Но когда все суды и инстанции пройдены и все апелляции отклонены, то приговор вступает в силу. И тогда вызывают меня — привести в исполнение. Или приглашают кого-то другого из наших, кто больше подходит.
Без палача не может обходиться ни одно общество, даже самое гуманное. За смерть у нас обычно наказывают смертью, хотя мне лично кажется это не совсем правильным и справедливым. Гораздо логичнее было бы оставить человеку жизнь, но сделать так, чтобы страдал и мучился. Долго, очень долго. Но нет: принцип человеколюбия требует, чтобы преступника непременно казнили, однако при этом предоставили возможность защитить себя. Такой парадокс — приговоренный имеет право сражаться за свою жизнь. И даже отстоять ее на честной дуэли. Если получится — он будет жить, нет — один смертник убьет другого смертника. Что справедливо и честно. И даже по-своему изящно.
Такая грустная мысль в очередной раз пришла мне в голову, когда я добирался до Сулы. Дальняя, провинциальная планета находилась на самой окраине освоенной нами Вселенной, но, тем не менее, она входила в Галактический союз и, следовательно, попадала под его юрисдикцию. И на ней действовало правило — «убей палача». Преступник, приговоренный к смерти, мог выбрать дуэль, чтобы отстоять свою жизнь. А правительство обязано предоставить ему выбор оружия и найти достойного соперника. И проследить, чтобы все было по закону.
