– Ты знаешь, какой гараж, – сказал он. – В Сан-Франциско. Этот извращенец. Этот дегенерат, который тебя купил, притащил сюда и заставил свою жену сказать, что ты была у них служанкой.
– Джимми, почему ты вечно придумываешь такие гадости? Я никогда не была ни в каком гараже. – Она облизала пальцы, разорвала крокету на кусочки и один скормила Джимми. Потом разрешила ему облизать ее пальцы. Он провел языком по маленьким ногтям. Максимальная близость, которую она могла ему позволить, не став пищей: она была в нем – часть ее была в части него. Во время секса наоборот: он был в ней. В старых книгах возлюбленные говорят: Ты будешь моя. Никогда не говорят: Ты будешь мной.
– Я знаю, что это была ты, – сказал Джимми. – Я видел фотографии.
– Какие фотографии?
– Так называемый скандал со служанками. В Сан-Франциско. Этот старый страшный урод заставлял тебя заниматься с ним сексом?
– О, Джимми, – она вздохнула. – Так вот ты о чем. Я это видела по телевизору. Почему ты думаешь об этом человеке? Он был такой старый, что почти умер.
– Нет, ты скажи, он делал это?
– Никто не заставлял меня заниматься сексом в гараже. Я же тебе сказала.
– Ладно, уточнение: никто тебя не заставлял, но ты это делала?
– Ты не понимаешь меня, Джимми.
– Но я хочу понять.
– Разве? – Пауза. – Хорошая картошка. Только представь себе, Джимми, миллионы людей во всем мире никогда не пробовали такие жареные ломтики! Мы с тобой везунчики!
– Скажи мне. – Это точно была она. – Я не буду злиться.
Вздох.
– Он был хороший человек, – сказала Орикс голосом доброго сказочника. Иногда Джимми казалось, что она импровизирует, просто чтобы его ублажить, иногда – что все ее прошлое, все, о чем она рассказывала, изобрел он сам. – Он спасал девушек. Он оплатил мой билет на самолет, как и говорили в новостях. Если бы не он, меня бы здесь не было. Ты должен быть ему благодарен!
– Почему это я должен быть благодарен лицемерному ханже? Ты так и не ответила на мой вопрос.
– Ответила. А теперь давай про это забудем.
– Долго он тебя там продержал, в этом гараже?
– Это была скорее квартира, чем гараж, – сказала Орикс. – У них в доме не было места. Я была не единственная девушка, которую они к себе взяли.
– Они?
– Они с женой. Они пытались нам помочь.
– А она ненавидела секс, так ведь? Поэтому они взяли тебя в дом? Чтобы ты избавила ее от домогательств старого козла?
Орикс опять вздохнула.
– Почему ты думаешь о людях только плохо, Джимми? Она была очень возвышенным человеком.
– Хрена с два.
– Не ругайся, Джимми. Я хочу, чтобы мне было хорошо с тобой. У меня не очень много времени, мне скоро уезжать, у меня дела. Почему тебя волнуют вещи, которые случились так давно? – Она склонилась над ним, поцеловала его – на губах еще оставался вкус «Пухлокур».
Мазь, маслянистый, шикарно, чувственно, сладострастно, распутно, восхитительно, – пронеслось в голове у Джимми. Он тонул в словах и чувствах.
Потом он спросил:
– Куда ты едешь?
– Куда-то. Я тебе оттуда позвоню. – Она не скажет.
Начинается та часть истории, которую Снежный человек прокручивает в голове раз за разом. Его преследует если бы. Но если бы что? Что он мог сказать или сделать иначе? Какой его поступок изменил бы ход событий? По большому счету никакой. А по малому?
Не ходи. Останься. По крайней мере, они были бы вместе. Может, она бы выжила – почему нет? И тогда была бы с ним здесь, сейчас.
Мне надо прогуляться. Я только в торговый центр. Нужно воздухом подышать. Хочу пройтись.
Позволь мне пойти с тобой. Тут опасно.
Не глупи! Тут повсюду охранники. Меня все знают. Я в полной безопасности.
У меня дурное предчувствие.
Но у Джимми не было дурных предчувствий. В тот вечер он был счастлив. Счастлив и ленив. Она пришла час назад. Пришла от Детей Коростеля, показала им новые листья и траву, была еще мокрая, только что из душа. В каком-то кимоно с красными и оранжевыми бабочками, в темную косу вплетена розовая лента, коса обмотана вокруг головы. Орикс пришла запыхавшаяся, возбужденная и радостная (или очень хорошо имитировала радость и возбуждение), и первым делом он распустил ей волосы. Ее коса трижды обмоталась вокруг его ладони.
– Где Коростель? – прошептал он. Она пахла лимонами и свежей листвой.
– Не волнуйся, Джимми.
– Но все же где?
– Он не в «Пародизе», он ушел. У него встреча. Он не захочет меня видеть, когда вернется, он сказал, что сегодня будет думать. Когда он думает, он не хочет секса.
– Ты любишь меня?
Этот смех. Что он значил? Глупый вопрос. Зачем спрашивать? Ты слишком много говоришь. Или: Что такое любовь? Или, возможно: Размечтался.
Прошло время. Она снова заколола волосы, надела кимоно и подвязала его кушаком. Он стоял у нее за спиной и смотрел в зеркало. Хотел обнять ее, снять все, что она только что надела, начать сначала.
– Не уходи, – сказал он, но ей без толку говорить не уходи. Как она решила, так и сделает. Иногда ему казалось, что он лишь один из вызовов на ее тайном маршруте – что до утра ей нужно многих обслужить. Нехорошие мысли, но это не исключено. Он понятия не имел, чем она занимается, когда она не с ним.
– Я скоро вернусь, – ответила Орикс, надевая маленькие красно-розовые сандалии. – Принесу пиццу. Хочешь к ней что-нибудь, Джимми?
– Почему бы нам не бросить всю эту ерунду и не сбежать куда-нибудь, – сказал он, поддавшись порыву.
– Сбежать отсюда? Из «Пародиза»? Зачем?
– Мы сможем быть вместе.
– Джимми, ты смешной! Мы же сейчас вместе!
– Мы можем сбежать от Коростеля, – сказал Джимми. – Нам не придется прятаться, мы можем…
– Но, Джимми. – Удивленный взгляд. – Мы нужны Коростелю.
– Я думаю, он все знает, – сказал Джимми. – Про нас с тобой. – Он не верил в это, верил и не верил. Конечно, в последнее время они становились все безрассуднее. Как мог Коростель не заметить? Может ли человек, настолько умный в одних областях, быть таким идиотом в других? Или Коростель еще хитрее Джимми? Если и так, признаков не было.
Джимми проверял свою комнату: искал жучки, мини-камеры, микрофоны. Он знал, что нужно искать, – так ему казалось. Но ничего не находил.
Были признаки, думает Снежный человек. Были, а я не заметил.
К примеру, однажды Коростель спросил:
– Ты смог бы убить того, кого любишь, чтобы избавить его от страданий?
– Ты про эвтаназию? – спросил Джимми. – Спустить в унитаз любимую черепашку?
