— Основа антивещества, восемь букв, — произнес в пространство он, почесывая бороду.
— Хрен его знает, — пробурчал я. — Ты мне лучше скажи, почему у нас конденсаторы все полопались?
— Конденсаторы? А хрен его знает, — задумчиво отозвался Митя. — Так, восемь букв. Позитрон? Не-е-ет! Филлирон? Квазимод?
— Сам ты квазимод! — я запустил в Митю вырванной катушкой конденсатора. — Радио лучше включи, кроссвордист. Пока ловит еще.
Митя послушно покрутил регулятор приемника. Раздался расслабляющий щебет дикторши с «Голоса Советов», единственной русскоязычной радиостанции, вещавшей на красную планету.
— А сейчас, для тех, кто на Марсе, пламенный привет с Земли! — звонко воскликнула ведущая.
— Эк, я удачно попал. И тебе привет! — весело сказал Митя.
— Специально для советских космонавтов мы поставим песню Ляписа Трубецкого «Буревестник»!
— А давай! — продолжал Митя свою дурашливую беседу с приемником.
Зазвучала веселая мелодия, Митя хрипло прокашлялся, он явно наметился подпевать солисту. Но звуки музыки вскоре сменил треск помех, а спустя несколько секунд радио и вовсе заглохло, и слышно стало только тихое шипение в унисон свисту ветра снаружи.
— Ну, все, наслушались. Проклятый пыльник. Теперь только завтра будет связь. Ладно, налью-ка я чайку, — не унывающий Митя подошел к столику с настоящим электрическим чайником – роскошь на Марсе несусветная. Как мы этот чайник пропихивали в расписанную до последнего грамма экспедицию – это вообще отдельная история.
Я закончил возиться с электроникой и тоже налил себе чаю. Посмотрев в окно нашей «инженерки», как иногда называли мы свое пристанище, я отметил, что видимость сильно снизилась – пыльная буря, надвигающаяся с востока, была еще далеко, но ветер уже вовсю катал волны песка по барханам.
— Мощный пыльник. Прямо как тот летний, помнишь? Марсоход свой французы до сих пор не могут найти – похоронило так, как будто они сами его закопали в пустыне.
— Через час накроет, — уверенно отозвался Митя. — А глянь-ка, штатовские не спешат под куполом прятаться.
— С чего взял?
Я посмотрел в сторону американской базы. Недалеко от нашей «инженерки» Штаты пару месяцев назад основали исследовательскую станцию. Вообще-то, Марс большой, и ставить аванпост так близко – это наглость, граничащая с неуважением. Американцы! Что с них взять?
— Да, вон смотри, как флагшток качается. Включили бы защитный контур – стоял бы прямо, ветер-то через силовые поля не проходит.
И точно, десятиметровый флаг, гордость американской базы, шатался как сумасшедший. Того и гляди, оторвется и полетит в пустыню – здешний ветер и не такое может, вот будет смеху-то, если янки свой звездно-полосатый потеряют на Марсе.
— Слушай, а чего это у них маяк горит не ровно, а мигает? — спросил глазастый Митя.
Я присмотрелся. Последовательность показалась знакомой. Три коротких, три длинных, три коротких. Сигнал бедствия что ли?
— Митя, включи общий канал, вдруг еще ловит!
Он перевел приемник на нужную частоту. Сперва шли помехи, но вскоре послышалась иностранная речь. Не английский. Французский!
— Ты понимаешь по-французски? — спросил я.
— Нет, но думаю, не понадобится. Сейчас по-русски заговорит. Или по-китайски. Похоже, обращение ко всем народам на Марсе.
И точно, стоило Мите договорить, как из динамика на хорошем русском донеслось:
— Внимание, всем кто меня слышит! Это станция Фокстрот! У нас одновременно вышли из строя основной и резервные генераторы. Мы полностью лишились защитного контура, экипаж находится без сознания от резкого перепада давления. Приближается пыльная буря, базе будет нанесен критический ущерб. Прошу помощи! Митя схватил коммутатор.
— На связи Дмитрий Громов, пост Лебедь-14. Советская марсианская миссия. С кем я говорю?
— Дмитрий Громов, это центральный компьютер станции Фокстрот. Вы можете оказать помощь моему экипажу?
— Компьютер?! — воскликнул Митя. — А ну-ка, докладывай, что там у вас произошло? Живые есть? Если на связь вышел компьютер, значит ситуация действительно серьезная.
— Главный генератор купола поврежден из-за магнитного резонанса, вызванного приближающейся песчаной бурей. Резервный генератор не запустился по неизвестной мне причине. Количество погибших членов станции: 0. Количество членов станции в сознании: 0. Внимание, ожидается существенное увеличения числа погибших в ближайший один земной час. Причины: недостаток пригодного для дыхания воздуха на станции из-за отсутствия питания очистных систем, декомпрессионный эффект, а также приближение песчаной бури. Необходима срочная помощь!
— Внимание, компьютер. Следуйте по протоколу на случай чрезвычайных происшествий. Примите меры для обеспечения жизнедеятельности экипажа!
— Мною выполнены все инструкции, они признаны малоэффективными. Последняя рекомендация – отправление сигналов о помощи.
— Вот же глупая техника! — выругался Митя. — Потерял весь экипаж и шлет теперь сигналы о помощи! А то, что пыльник блокирует радиоприем, он не знает? Не были бы мы всего в трех километрах…
— Как думаешь, переживут они эту бурю без купола?
— Ты же сам знаешь, это «красный код» – бог с ней с электроникой, в конце концов, марсоходы иногда годами функционируют и не ломаются, это воля случая. Но у них, по ходу, разгерметизация. Без скафандров, поди, все. Как на курорт приехали, короче.
— Слушай, а у нас ведь есть резервные модули для генераторов энергии. У нас с куполом все в порядке, нам они не понадобятся, я только что всю электронику прошерстил. Митя бросил на меня удивленный взгляд.
— Я конечно, чемпион Союза по экстремальному туризму, но то, что ты задумал. Пересечь марсианскую пустошь во время пыльника?
— Ну а что делать, надо рискнуть. Там, на Земле живет девять миллиардов, а сколько на Марсе? Пара тысяч? И мы сможем сотню из них бросить на произвол судьбы? В Советском Союзе так не принято.
Наверное, Митя и сам понимал, что выбора у двух космонавтов не оставалось. Он грустно улыбнулся.
— Русские своих не бросают, да?. Ладно, тогда давай поспешим. Я за прыжковыми ранцами. А ты пока готовь запасные модули. Возьмем на всякий случай два, один ты, один я. Прицепим их сзади прямо к «попрыгунам». Три километра на ранцах это пятнадцать-двадцать прыжков. Если доберемся, пыльник переждем у американцев.
— Вот, узнаю командира Дмитрия Громова! Ты, помнится, на таком ранце казахстанские сопки пересекал на скорость? А тут всего-то три километра.
— Было дело. Только тут все-таки не Сары Арка. Я на Марсе и в ясную-то погоду дальше трехсот метров от базы не уходил. И не только потому, что повода не было.
