— Джубал… неужели так и написано?
— Я осовременил язык, но смысл однозначный, как ухмылка шлюхи. Лот предложил собрать шайку мужчин, «молодых и старых», сказано в Библии, и позволить им насиловать двух девственниц, с условием, что остальные не станут взламывать его дверь. Слушай! — просиял Джубал. — Надо было и мне попробовать, когда банда из спецслужбы взламывала мою дверь! Может, тогда и я попал бы на небо. — Он помрачнел. — Нет, согласно рецепту, требуются «нетронутые девственницы», а как бы я узнал, кого из вас можно предлагать?
— Да уж не меня!
— Что ж, даже Лот мог ошибаться. Но он именно это и пообещал — своих дочек-девственниц, молоденьких, нежных, непуганых… призывая всю шайку изнасиловать их, лишь бы его оставили в покое. — Джубал фыркнул. — И это дерьмо в Библии называют «праведником».
— В воскресной школе нас такому не учили, — медленно произнесла Джилл.
— Проклятие, да посмотри сама! Это не единственное потрясение для того, кто решается прочесть Библию. А Елисей? Он был настолько пронизан святостью, что прикосновение к его костям вернуло мертвого к жизни. Старый, лысый глупец, вроде меня. Однажды какие-то дети посмеялись над его плешью, совсем как вы смеетесь надо мной. И Бог послал медведей, чтобы они разорвали в клочья сорок два ребенка. Так там и написано, во второй главе второй Книги Царств.
— Босс, я ни разу не смеялась над вашей лысиной.
— А кто выслал мой адрес каким-то шарлатанам, выпускающим жидкость для волос? Богу ведомо кто, — так что пусть теперь этот человек приглядывается, не идут ли где медведи. Да Библия вся напичкана подобными историями. Преступления, от которых блевать тянет, объявляются совершенными или прощенными по Божьему соизволению… вместе со здравым смыслом и общепринятыми правилами поведения в обществе. Я не критикую Библию, не собираюсь также оправдывать порнографическую ерунду, которую индусы считают священным писанием. Или еще дюжину религий. Я их не осуждаю и не оправдываю: допускаю, что любая из них может оказаться словом Божиим… может, Бог и впрямь параноик, отдающий приказ разорвать в клочья детей только за то, что они посмеялись над его служителем. Не спрашивай меня о Его порядках. Я-то нахожусь здесь. Я лишь хочу сказать: Новые Откровения Фостера — это радость и свет, как гласят их писания. Патрон Епископа Дигби — добрый малый. Он желает людям счастья здесь, на Земле, и вечного блаженства на Небесах. Он вовсе не ждет очищения плоти. О нет! Тут как раз гигантская экономия. Любишь пить, играть в азартные игры, плясать, трахаться — приходи в церковь и проделывай все это, к тому же под святым покровительством. И пусть совесть твоя будет чиста! Веселись! Живи! Будь счастлива!
Но у самого Джубала вид был не слишком счастливый.
— Конечно, за все нужно платить. Бог Дигби ожидает поклонения, признания. Тот, кто будет настолько глуп, что откажется стать счастливым на его условиях, — грешник, а потому заслуживает самого худшего. Но ведь это правило применимо ко всем богам. Не стоит винить в этом лишь Фостера и Дигби. Они во всех отношениях ортодоксальны.
— Босс, вы говорите так, будто бы вас наполовину обратили.
— Только не меня! Я не люблю танцы змей, презираю толпу, не позволяю тупицам указывать мне, куда я должен ходить по воскресеньям. Я просто-напросто спорю с тобой, не надо критиковать их за то, что они делают. «Новые Откровения» в литературном отношении поднимаются выше среднего уровня — как и должно быть. Их ведь составили плагиаторы, используя другие писания. Что касается внутренней логики, мирские правила неприменимы к священным писаниям — но и здесь «Новые Откровения» заслуживают высокой оценки. Они почти не пытаются поймать себя за хвост. Попробуй примирить Ветхий завет с Новым заветом, или буддистскую доктрину с апокрифами Будды. Что до морали, то фостеризм — это фрейдистская этика, упакованная в сахарную оболочку для тех, кто не способен воспринимать психологию в чистом виде, хотя и сомневаюсь, что старый развратник, написавший — ох, простите, «вдохновленный к написанию» — в ней смыслил. Он вовсе не был ученым. Но зато он уловил веяние времени, он использовал сам Дух времени. Страх, вина, потеря веры — он не мог промазать. Ладно, помолчи, а я посплю.
— А кто из нас болтает?
— «Женщина соблазнила меня». — И Джубал закрыл глаза.
Добравшись до дома, они нашли там Кэкстона и Махмуда, прилетевших, чтобы провести с ними день. Бен расстроился, не застав дома Джилл, но утешился в компании Энн, Мириам и Доркас. Махмуд всегда наносил визиты, заявляя, что желает навестить Майка и доктора Хэршо; однако и он не впал в отчаяние, застав на месте лишь пищу, питье и сад с одалисками в качестве развлечения. Мириам растирала ему спину, а Доркас массировала голову.
— Не вставайте, — сказал Джубал, поглядев на него.
— Да я и не могу, она на мне сидит. Привет, Джубал, привет, Майк.
— Привет, мой брат, Вонючка, доктор Махмуд. — Затем Майк мрачно поприветствовал Бена и попросил позволения удалиться.
— Беги, сынок, — сказал Джубал.
— Майк, ты ел? — спросила Энн.
— Энн, я не голоден, — серьезно отвечал он. — Благодарю тебя. — Он повернулся и ушел в дом.
Махмуд вывернулся из-под Мириам, едва не свалив ее.
— Джубал? Что беспокоит нашего сына?
— Да уж вид такой, будто у него морская болезнь, — подтвердил Бен.
— Пускай. Сверхдоза религии. — Джубал кратко описал утренние события.
— Неужели была необходимость оставлять его наедине с Дигби? — нахмурился Махмуд. — Мне это кажется — уж простите меня, брат! — неразумным.
— Махмуд, он должен осваиваться. Ты пытался учить его теологии, он мне рассказывал. Можешь назвать хоть одну причину, из-за которой нельзя было дать шанс Дигби? И отвечайте мне как ученый, а не как мусульманин.
— Я не способен отвечать иначе, как мусульманин, — тихо молвил Махмуд.
— Извините, понимаю необходимость, хотя и не согласен.
— Джубал, я пользуюсь словом «мусульманин» в его прямом значении, а не в смысле фанатик-сектант «мохаммеданин», как не совсем точно определила их Мариам.
Та не смогла утерпеть:
— Да, так и буду вас называть, пока не научитесь правильно произносить «Мириам». И перестаньте вертеться!
— Хорошо, Мариам. Ох! Женщины не должны быть такими тренированными. Джубал, как ученый, я считаю Майка венцом моей карьеры. Как мусульманин, я нахожу в нем готовность подчиниться воле Божией… и я счастлив, хотя есть сложности: он все еще не может грокнуть значение английского слова «Бог». — Махмуд пожал плечами. — Арабского «Аллах» тоже. Но как человек, и всегда — как раб Божий, я люблю его, нашего приемного сына, нашего брата по воде, и не желал бы, чтобы он подпадал под дурное влияние. Оставим в покое веру, но этот Дигби, кажется мне, способен просто растлить, сбить его с пути истинного. А вы как думаете?
