На белье были видны следы крови, вероятно, от рук убийц, так как на теле князя никаких ран не было.
По словам камердинера были похищены разные вещи, лежавшие в столике около кровати: золотые французские монеты, золотые часы, два иностранных ордена, три револьвера и бордовая шляпа - цилиндр покойного, коей он гордился.
В комнате рядом со спальней мебель была перевернута. Несгораемый сундук, где хранились деньги князя и дипломатические документы, был вскрыт. С этими данными нам предстояло начать поиски.
Чтобы получить еще какие-нибудь улики, я начал внимательно всматриваться в убитого и снова обратил внимание, что труп князя лежал головой в сторону, противоположную от изголовья кровати.
- Отчего ликом хмуры, Николай Александрович? – спросил, подошедший ко мне Купцов, – Что думаете?
- Думается, что это положение трупа не случайное, – ответил я, - Злодеи во время борьбы прежде всего постарались отдалить князя от сонетки, висевшей как раз над изголовьем, и которую князь неминуемо должен был ухватиться рукой, ежели бы злодеи на первых же порах не позаботились переместить тело так, чтобы он не мог уже достать до сонетки и, стало быть, позвать на помощь спавшего в людской кухонного мужика.
- Но так поступить, очевидно, мог только человек домашний, знавший хорошо привычки князя и расположение комнат, – закончил мою мысль Купцов.
Вот первое заключение, к которому мы пришли за те несколько минут, что провели у кровати покойного. Само собой разумеется, что об этих предположениях не было сообщено пока ни прокурору, ни всему блестящему обществу, присутствовавшему в квартире князя при осмотре.
- И ещё, Фёдор Михайлович, – продолжил я, невзначай озираясь по сторонам, - имею подозрения, что именно с князем Аренсбергом встречался Селиванов.
- Согласен с Вами, Николай Александрович, однако, держите при себе подобные подозрения. Иначе пойдём под трибунал за клевету.
- Разумеется, Ваше высокородие.
- Вляпались мы по самые колени, Николай Александрович, – Купцов сделал паузу, что – то мозгуя, – Поступаем следующим образом: сейчас ступаете и самолично опрашиваете всю прислугу. Нюхом чую, там есть за что ухватиться. Всем хором беремся за это дело. Столыпин этот обождет, будь он неладен.
- Дело с «заколдованным домом» успешно закрыто, Ваше высокородие, – пояснил я, – Рапорт на Вашем столе.
Купцов внимательно взглянул на меня, мол, не ломаю ли я часом комедию, и спросил:
- За два то дня?
- За два то дня, – кивнул я.
- Ох и силён, Николай Александрович. Родина Вас не забудет.
- Прямое начальство бы помнило, – намекнул я, – За Родиной не заржавеет.
Фёдор Иванович лишь покачал головой. Я же, более немедля, вновь принялся за расспросы прислуги, питая надежду, что между знакомыми последней найдутся подозрительные лица. Не надо было прилагать много усилий, чтобы убедиться, что среди них убийцы нет. Ни смущения, ни сомнительных ответов, вообще никаких данных, бросавших хоть бы тень подозрения на домашнюю прислугу князя, не обнаружилось. Из расспросов выходило, что прислуга покойного князя, получая крупное жалованье и пользуясь при этом большой свободой, весьма дорожила своим местом и жила у князя по нескольку лет. Исключение составлял кухонный мужик, который поступил к князю с месяц назад. Прекрасная аттестация о нем некого графа Братского, у которого он служил десять лет до отъезда графа за границу, все собранные о нем сведения и правдивые ответы о том, как он провел последнюю ночь, внушали полную уверенность в его непричастности к этому делу. Я хотел уже закончить допрос, как вдруг у меня появилась мысль спросить кухонного мужика, что жил у князя до его поступления.
- Я поступил к князю, когда прежний кухонный мужик был рассчитан, и потому я его не видал и не знаю.
Стоявший тут же дворник при последних словах сказал:
- Да он вчера был здесь.
- Кто это «он»? — спросил я у дворника.
- Да Гурий Шишков, прежний кухонный мужик, служивший у князя, - последовал ответ.
После расспросов прислуги и дворников оказалось, что служивший месяца три тому назад у князя кухонным мужиком крестьянин Гурий Шишков, только что отсидевший в тюрьме за кражу, совершенную им где-то на стороне, заходил за день до убийства во двор этого дома, чтобы получить расчет за прежнюю службу, но, не дождавшись князя, ушел, сказав, что зайдет в другой раз.
Об этом я аккуратно доложил Купцову, который тут же отправил одного из агентов в адресный стол, дабы узнать адрес Шишкова.
Прошел томительный час, прежде чем агент вернулся. «На жительстве, по сведениям адресного стола, Гурий Шишков в Новом Петрограде не значится», — сообщил он.
Между тем, для успеха дела было весьма важно узнать местожительство Гурия Шишкова.
- Что будем делать, Фёдор Михайлович? – обратился я к Купцову.
- Вот что, голубчик, отправляйтесь-ка Вы немедля до тюрьмы, в которой сидел этот самый Гурий. Не может быть, что за два месяца сидения он не рассказал никому о том, с кем вёл дружбу. Быть может навещал его кто.
Через три часа я уже знал, что Шишкова во время его заключения навещали знакомые и жена, жившая, как указал товарищ по заключению, на Третьей Заводской.
Воротившись, я доложился Купцову, описав там же приметы Шишкова: высокого роста, плечистый, с тупым лицом и маленькими глазами, на лице слабая растительность.
- Прекрасно, Николай Александрович, поезжайте теперь к его жене, и если
