Ох и не понравилось же Итену это «пока», но он постарался не акцентировать на нем внимания.
— Мне требуются гарантии.
— Я готов дать любые! — с готовностью заверила тварь, уверенная, будто добилась желаемого. — Передам часть себя самого. Хочешь?
Для мага, как и любого существа, принадлежавшего материальному миру, часть являлась отражением целого. По вещи удавалось найти хозяина. Используя волос или ноготь, наслать болезнь или, наоборот, вылечить. А уж насколько важна была кровь и говорить не стоило. А вот у тонкомирных существ обстояло сложнее: не отражение, а суть, ничем не уступающая исходной. Попроси Итен тонкомирца дать что-нибудь, тому принадлежащее, принеси в реальность, и может считать, что выпустил. Да, бестелесную, но до ближайшего кладбища дойти недолго. И будет у них некрочудище — ожившее пособие по некромантии— только разумное и крайне плохо уничтожаемое.
— Стоп-слово.
На миг в глубине тьмы колко блеснули злые искры, и Итен очень четко уловил мысль, которую тонкомирец старательно пытался скрыть.
— Не рассчитывай убить меня первым, — предупредил он. — Я не говорю о привязке звуков к личности, я веду речь о последовательности звуков, способных тебя остановить. Произнесу ли их я, либо кто угодно другой не должно быть важно.
Тьма в глазах без зраков побелела, и это уже было и страшно, и омерзительно. Итен стиснул челюсти. В лицо ударил шквал морозной стужи, щеку оцарапало острыми мелкими камнями, а может снежинками. В тонком мире не существовало ничего материального, а значит, вред могло причинить лишь в случае, если бы Итен поверил в его существования.
— Я не собираюсь вкладывать в твои руки оружие против себя! — громоподобный глас ударил по ушам, вернее, по восприятию.
Почудилось, по щеке потекло липкое, теплое, с соленым привкусом — наверняка, кровь.
«Очередная иллюзия», — решил Итен.
— Хватит, — потребовал он. — Оружие будет действовать лишь в моем мире, мы оба знаем об этом. Твоей сути опасаться нечего. С моей стороны. Антипод угрожает сильнее.
Рев нарастал. На границе видимости — там, где вода перетекала в небо — возник столб смерча. Наверняка, он несся в сторону берега.
— Я не дам тебе даже такой толики власти!!!
— А я не собираюсь тащить в свой мир тварь, единственная цель которой сожрать больше близнеца! Я сказал: хватит!
Тонкомирец хлопнул в ладоши. Воздух колыхнулся, волна пошла по камням, океан отступил. Смерч на горизонте пропал.
— Ты пользуешься тем, что я не в силах идти против своей природы, — тихо проронил он. — Не совестно?
Вопрос мог бы показаться смешным любому, кто не имел отношения к магии. Какой-нибудь подросток, издевающийся над младшими сестрами, мог бы позубоскалить. Как зашелся бы гоготом ублюдок, подстерегший в темном переулке задержавшуюся допоздна лавочницу. Да много кто еще. Среди людей много тех, кто гордится способностью вредить безнаказанно. И только маги знали, чем приходится платить за вседозволенность и избегали ее всеми силами. Мудрые избегали. С глупцами приходилось иметь дело ООМП.
— У меня нет иной возможности обезопасить то, что мне дорого.
— Дорого? Дорого!
Итен поморщился.
— Да, именно так.
— Тебе нравится то, что творится в твоем мире? Все те несправедливости, злоба, подлость, предательства и сплошное недоверие?..
— Не продолжай.
— Терпеть не могу демагогии.
Тонкомирец мигом приобрел вид дракона, но больше на Итена это преображение не действовало. Прямой взгляд он выдержал достойно, тварь отвернулась первой.
— Что ж… — протянула она. — Ты получишь то, чего просишь.
Глава 27
Никогда такого не было, чтобы полиция оцепляла половину города! — с заголовками на данную тему выходили все столичные газеты и шушукались промеж собой горожане. Никогда еще имперская секретная служба и полицейское управление не проводили совместных учений — эта тема тоже могла бы занять первые полосы, если бы центр Гранвиля не очистили бы от людей и существ полностью. Газетчики, конечно, пошумели по поводу права их читателей знать, что происходит, но скорее для проформы. Не потребовалось даже специального императорского указа об освобождении набережной, портового и прилегающих районов, вплоть до дворца. Опустели лавки, жилые дома, ресторанчики.
Патрулирование улиц и обнаружение взяли на себя сотрудники секретной службы. В их распоряжении нашлось достаточное количество артефактов, способных и выявить, и остановить нарушителей. В общей сложности задержали двух воров и одного не в меру любопытного подростка.
— Если случатся разрушения, то хотя бы никто не пострадает, — несколько раз повторял специальный имперский советник, обязанный проверить подготовку к операции, дать разрешение на ее проведение, проследить за ходом и немедля доложить во дворец, если что-то пойдет не так: для газетчиков, подчиненных, случайных слушателей и, кажется, себя самого. Чем таким серьезным провинился этот чиновник раз его направили сюда, осталось невыясненным.
Вопреки заверениям, властей волновали не столько жизни и здоровье горожан, сколько собственная безопасность. Природа тварей тонкого мира была изучена крайне плохо. И уж если тонкомирцы способны вселяться в тела живых существ, то нужно постараться, чтобы рядом с местом прорыва этих живых оказалось как можно меньше, а те, какие находились, могли дать отпор врагу.
Эвакуировали из опасных районов не только людей и существ, вслед за ними потянулись стайки бездомных собак, кошек, птиц и даже крыс. На вооружении секретной службы нашлось несколько дудочек, приманивающих животных. Парад четвероногой и крылатой братии по улицам хоть чуть умалил беспокойство и поднял настроение горожан. Некоторые из них, правда, принялись писать жалобы на городские службы, которые, оказывается, могли выпроводить бездомных животных с помоек, но даже не чесались.
По периметру охраняемой территории, после троекратной проверки, установили артефакты, отпугивающие любое живое существо от границы — первое кольцо обороны. Второе возникло через квартал от первого. Меж ними и расположились представители секретной службы. Чему бы их ни обучили, а являлись они простецами, к магии неспособными. На набережной остались только маги, причем не из последних.
* * *
Лидар взад-вперед прохаживался вдоль ограды и хмуро глядел на серые волны. Ему чудилось неладное: то спинной гребень какой-нибудь твари, рассекающий буруны, то клубящаяся хмарь на горизонте. Однако вопреки его ожиданиям погода не торопилась портиться. Снег, покрывший набережную вчера к полудню, сошел, а новый идти не собирался. Небо пусть и затянули облака, но белесые, не обещавшие пролиться даже дождем.
Прочие полицейские разбились на группки по трое и ждали дальнейшего развития событий. Некоторые тихо переговаривались, другие сосредоточенно сверлили взглядами пространство перед собой. Вопреки традиции, никто не зубоскалил, не жевал, не травил байки и не стремился разрядить обстановку как-то еще: понимали, чем может обернуться для них выход в реальности тонкомирных тварей.
Когда со стороны управления показался самоходный фургончик, в каких обычно возили преступников, Лидар незаметно перевел дух. Торчать на набережной в гордом одиночестве надоело ему до зубовного скрежета. Да и само ожидание порядком достало и все чаще напоминало о знакомом с детства изречении: лучше кошмарный конец, чем ужас без конца.
— Скорее бы уже все завершилось, — вместо приветствия произнесла Ирвина Блакарди, то ли очень тонко уловившая его настроение, то ли испытывающая схожие чувства.
Лидар кивнул.
— Киршиц продолжил скандалить? — поинтересовался он, сверля самоходку взглядом.
— Киршиц уехал, не желая смотреть на казнь дочери.
— Так и назвал: казнью?
Ирвина кивнула.
— То, что ее не удержать в реальности, он понял; то, что девица согласилась помочь, — тоже. Да и не ожидало бы ее ничего хорошего в случае имперского приговора. Ладно, —она качнула головой, — неважно. Уехал и уехал.
