— Вот поглядишь сейчас, как живут на Свалке тебе подобные. Видно, правду говорят, что у калек нет души, иначе бы не теряли человеческий облик так быстро. Жрут с земли, грызутся за каждый кусок. Ни порядка, ни достоинства. Если б ты хоть раз увидела, как им подвозят еду... Ладно, соберись и пойдём! Будь начеку и держись рядом.
Кори рассмеялась — неожиданно даже для себя самой.
— Свалки, значит, не видала? — с горечью спросила она. — Я задолжала секрет про Архив. Знаешь, кого я искала? Тебя.
— Меня? — поднял бровь её собеседник.
— Тебя. Стража, сопровождающего поезд. Я не знала имени, только в лицо. И точный год не знала. Ведь ты работал здесь?
— Работал, — осторожно согласился господин Второй. — Но недолго. И что же?
— Вот что, — сказала она и, вытянув правую руку, грохнула ею о приборную панель. — Вот, гляди! Это ты со мной сделал, а ты меня даже не узнал!
Её собеседник изменился в лице.
— Я не помню ничего такого, — сказал он так, что сразу стало ясно: вспомнил.
— Врёшь! — прошипела Кори, хватая его за горло. — Врёшь! И я знаю, каково на Свалке — только это я и знала почти всю свою жизнь! Я пришла в Раздолье, чтобы найти тебя, чтобы ты почувствовал то же, что и я! Отрезать твою руку по кускам, заставить страдать, страдать медленно, молить о пощаде! Любоваться твоим лицом, когда ты осознаешь потерю!
Господин Второй бился, пытаясь ослабить хватку, и Кори оттолкнула его.
— Так будь ты проклят за это! — вскричала она, давясь слезами. — Я поздно тебя нашла, что я могу теперь? Ты нужен городу, людям, нужен этому своему брату, и ты будешь жить, а я... а я...
Её собеседник молчал, потирая шею.
— Идём, — сказал он ничего не выражающим голосом. — Местные уже собираются.
Пятеро-шестеро и правда уже стояли здесь. Кто-то кричал, подзывая остальных. Глядели на поезд с надеждой.
Господин Второй поднял саблю, открыл дверь и вышел.
— Никак нам пожрать подвезли? — спросил оборванец с распухшими коленями и заковылял к вагону.
— Стоять! — приказал ему правитель. — Сюда привозили мальчишку, где он?
Один из местных зашёлся дребезжащим смехом, не стыдясь показывать гнилые зубы.
— Что, вернуть хотите? А всё уже, опоздали вы!
— Что это значит? Поясняй! — бледнея, воскликнул господин Второй и потянул саблю из ножен. — Отвечай немедленно!
— Э-э, потише! — сказал человек испуганно, поднимая руки и отступая на шаг — Мы-то при чём? Напугался, видно, ваш мальчишка да и влез в какую дыру, а там его и придавило. А может, оступился да в пропасть улетел. Долго мы его вчера искали, да так и не нашли. Так что, будут нам сегодня припасы? Вчера-то мы не дождались...
— А чего это он напугался? — ледяным тоном спросил его собеседник, замахиваясь. — Что вы сделали?
— Мы-то? Да ничего, ничего! Мальчишка изнеженный, к таким местам не привыкший — ну, долго ли до беды?.. Так пожрать-то будет?
— Не будет. Кори, что ты рассиживаешься? Выходи!
Но как было выйти, если ноги отказывались ступать на эту землю? Кори точно знала, что если покинет вагон, то случится ужасное. Она закричит, побежит прочь — может, прямо в пропасть. Думать о том, что правильно, а что нет, она больше не сможет.
— Э, нет, так не пойдёт! — заявил гнилозубый и погрозил пальцем. — Голодом нас решили заморить? И нечего тут махать своей железкой, мы вам не позволим здесь вот так просто расхаживать! Да, ребята? Сами-то сытые, рожи круглые, а что у нас ни крохи во рте который день, и дела нет.
— Верно говоришь, Юрген, — согласились с ним.
Калеки подбирались ближе, обступая господина Второго.
— Их только двое, ребята, мы ж не забоимся?
— Юрген, разумное ли дело на стражей нападать? Нам тогда уж точно припасов не видать...
— Дурень ты, Венни, и всегда был. Да у нас поезд будет!
— А ну стоять, — властно произнёс господин Второй.
Кончик его сабли почти упёрся в грудь калеки.
— Вы правильно заметили, что всё переменилось. Припасы не подвозили, потому что сегодня мы заберём вас в город. Пойдёте на площадь, послушаете, что говорят, выскажетесь сами.
— Да ладно, врёшь! — не поверил ему слепой. — С чего бы?
— Порядки иногда меняются.
— А что ж вагон для еды пригнали? Людей в таком не возят!
— А как после вас отмывать мягкие сиденья? — спокойно ответил ему господин Второй и медленно опустил саблю. — Сейчас я открою вагон, вы зайдёте...
— Ага, а вы на полпути дно распахнёте, и мы все выпадем! Ловушка это, порешить нас задумали!
— Для этого достаточно было бы вас не кормить. Сами бы подохли. Заходите!
Урод с распухшими коленями нерешительно сделал шаг вперёд.
— Я не пойду, — замотал головой тот, кого называли Юргеном.
— Думаешь, тут лучше подохнуть?
— А давайте так: пусть один из этих с нами в вагоне прокатится. Ну как, согласитесь на такое?
— Согласимся, — кивнул господин Второй, почти не раздумывая. — Кори...
Она сглотнула, прогоняя застрявший в горле ком, но не помогло. Под требовательным взглядом правителя, цепляясь за выступы рычагов, Кори перебралась на соседнее место, чтобы оттуда выйти наружу.
— Сиди, — остановил её господин Второй. — Когда мы все войдём, закроешь нас вот этим, видишь? Потом захлопни свою дверь, не забудь. Ты понимаешь, что я говорю? Если выпадешь, пока едем, всем конец. Осторожно опустишь этот рычаг, поезд двинется сам. Доедем — поднимешь. Откроешь нас. Всё ясно?
— Я... а разве не я пойду в вагон?
Господин Второй поглядел мимо неё, сдвинув брови.
— Флоренц ехал в нём, — сказал он, — и я смогу. Покажи, какая ручка отпирает дверь?
Кори указала.
— Какой рычаг отвечает за движение?
— Этот?
— Правильно. Всё, заходим.
И он вошёл первым. Люди потянулись следом — сперва нерешительно, затем торопясь и толкаясь.
— Это и всё, других не осталось? — глухо донёсся из вагона голос правителя.
— Нету.
— Не, ток мы.
— Все тута, езжай уже!
— Кори, слышишь меня? Запирай вагон!
Без господина Второго всё перестало казаться понятным. Он говорил, этот рычаг? Или, может, вот этот? А остальные для чего?
— Ручку дёрни, — послышалось раздражённое.
Кори дёрнула. Удостоверилась, что дверь вагона закрылась. Хлопнула своей дверцей, проверила, надёжно ли заперла, а потом опустила рычаг.
Поезд медленно двинулся к Раздолью, и чем дальше, тем легче становилось на душе. Даже петь захотелось. А может, правда, распахнуть на полпути днище, и пусть они все сгинут в пропасти?
И что это даст? Секундное торжество, а впереди — безнадёжность. Никакого будущего. Она никому не нужна, даже Леоне, как оказалось. Нет, Кори уже очень давно не была ей нужна, только признавать не хотела. Сама цеплялась, сама приходила, а перестала бы, и Немая о ней и не вспомнила.
Неужели она и вправду сейчас верховодит? Беспомощная, робкая и доверчивая, Леона, должно быть, прониклась мечтами старого мастера, но как же вышло, что остальные прислушались к такой, как она?
Поздно Кори заметила, что и с этой стороны воротца не открыты. Передние колёса уже встали на рельсы, нос поезда с грохотом упёрся в створки и без труда их одолел. Вагоны покатились, сворачивая, мимо заграждения, мимо своих собратьев, замерших на соседних путях. Пора было дёргать рычаг.
Люди вышли из вагона, изумлённые, недоверчивые. Вышел и господин Второй, утирая взмокший лоб.
— Можете немного отдохнуть, — сказал он устало. — Глядите, вон там стоят баки, которые готовили для вас. Но не забудьте, вас ждут на площади. Встаньте как можно ближе к помосту, чтобы высказаться, когда придёт время.
— Поверить не могу, — пробормотал один из калек. — Да неужто правда нас в город вернут?
— Да уж похоже на то, — хлопнул его по спине товарищ.
Кто-то уже заспешил по улице. Грохнул, переворачиваясь, бак, люди принялись расхватывать куски, спорить, отталкивая друг друга.
— Э-э-э, разделим честно! — завопили отставшие.
