— Созовём, конечно, своих, и кто-то придёт. А хочешь поспорить? Ставлю на то, что многие не пожелают вмешаться. Понадеются, что как-то всё решится и без них. Вспомни горожан, которых знаешь. Много ли тех, кто крепок и смел? А?
Кори помотала головой. Действительно, против калек мало кто выстоит. Да и кто ещё захочет...
— Даже лучшие из них не сравнятся с чужаками, ты это понимаешь? Если перебили тех, вообрази, что будет сегодня на площади. Может быть, погибнут все, кто осмелится выступить с оружием. Да и оружия у нас нет, чтобы им раздать. А значит, будут смерти, много смертей и боли. Уже сегодня, скоро. Какой ты видишь выход?
Кори промолчала.
— Тебе казалось, можно придумать что-то ещё, — настойчиво сказал господин Второй, заглядывая ей в глаза. — Что?
— Я не знаю. Не знаю!
— Если ты предложишь другой выход, я соглашусь. Я даже буду рад. Так что же?
— Я...
— Ты думала просто броситься на них и драться, пока хватит сил? — понимающе и как будто ласково спросил её собеседник. — Ты сильна, не спорю.
И он усмехнулся, коснувшись ненадолго своей опухшей, покрасневшей щеки с четырьмя отметинами. А затем уронил ладонь на плечо Кори, потрепал.
— Но ведь там все такие, как ты. И они не будут стоять и ждать. Тебя остановят быстро, и так ты никого не спасёшь. Согласна?
— Да, но что ещё делать? — с отчаянием спросила Кори.
— То, что предлагаю я. До того, как всё начнётся, нужно успеть забраться под помост. А потом будет достаточно одной искры, чтобы покончить с теми, кто заварил эту кашу.
— И кому же ты предлагаешь делать это?
— Ты ведь уже знаешь ответ, верно?
Конечно, можно было догадаться. Этот бы сам не полез...
— Скажи мне, каким ты видишь своё будущее? — продолжил господин Второй. — Вечно жить, притворяясь? Но ещё несколько лет, ты утратишь юность, и твой вид начнёт вызывать вопросы. Не бывает мужчин с такими гладкими лицами. А эта рука? Не знаю, как тебе удавалось скрывать до сих пор.
Кори закусила губы.
— Скажи, тебе нравится так жить? Сторонясь людей, притворяясь кем-то другим, не собой, в страхе, что раскроют? Вечно в одиночестве. Ведь даже нарядись ты в платье, на тебя не поглядит ни один мужчина. Понимаешь ты это?
— Уже поглядел! — запальчиво вскричала Кори, и щёки тут же обожгло горячей волной. А ведь думала, умеет держать язык за зубами.
— Да неужто, — усмехнулся господин Второй, сощурившись, и всмотрелся пристально и с любопытством. — Только не говори мне, что господин Первый... нет, нет, вижу по твоему лицу. А всё же интересно, чем ты его взяла, что он пристроил тебя и помог скрыть эти тайны. Но ты не расскажешь, да?
— Не расскажу.
— Тогда только чужаки. Они, я понял, считают уродов почти за людей. Мальчишку отметём сразу...
— Да что тебе за дело? Идём, мы теряем время!
— У других я что-то особой нежности к тебе не заметил, значит, Гундольф. Он, да? То-то вы вместе держались.
— Отпусти меня! — вскричала Кори и дёрнулась, высвобождая плечи. А потом зашагала, не оборачиваясь, мимо платформ к фабричной улице.
По шагам за спиной стало понятно, что господин Второй идёт следом.
— Чтоб ты знала, ты ему не очень-то нужна, — язвительно произнёс он. — Если на что надеялась, выброси из головы. Пока вас не было, чужаки трепались о всяком, вспоминали прошлую жизнь. И твоего Гундольфа упоминали. Говорят, он женщин меняет, два раза с одной не показывается.
— Мне плевать на сплетни, — мрачно сказала Кори. — Плевать. Закрой рот.
— А, значит, у вас уже вышла размолвка, да? — звучали за спиной ядовитые слова. — Он уже дал понять, что не собирается заводить с тобой семью?
Кори постаралась не издать ни звука.
— А знаешь, каких он женщин предпочитал? Пышнотелых и золотоволосых, — добил её господин Второй. — И красивых. Любопытно даже, что он в тебе нашёл. Наверное, у него просто не было ещё никого с механической рукой...
Кори развернулась, чтобы вколотить этому болтуну зубы в глотку, но всё расплывалось, и руки отчего-то ослабели. Спутник с лёгкостью её остановил.
— Ну, ну, — сказал он почти нежно, приобнимая за спину и удерживая. — Видишь, как оно бывает в нашем мире. Для таких, как ты, здесь нет счастья. И о Гундольфе нечего жалеть. Он не так хорош, чтобы пытаться его спасти, когда на другой чаше весов жизни тысяч людей. Ну что ты, не плачь. Только представь, ты можешь быть спасителем этого мира, и о тебе будут вспоминать с благодарностью. Или по душе жить изгоем, да ещё неясно, долго ли жить?
Кори было плохо и больно — той болью, от которой не помогают капли. Этот человек, он ведь не врал, она чувствовала. Гундольфу она не нужна, да тот и сам говорил. А что надумала себе после, в городе, это лишь её беда.
А Леона... если она зашла так далеко, что её нужно останавливать силой, то они уйдут вместе. Уж здесь-то Кори её не бросит. Может, не такой это и плохой конец.
— Я сделаю, я всё сделаю, — пробормотала Кори, утирая глаза. — Отпусти!
— Зажигалка есть? — деловито спросил господин Второй. — Или дать мою?
Кори хлопнула по карману, вынула дрожащими пальцами узорный плоский коробок. Сбоку — колёсико с крошечной ручкой.
— Рабочая? — озабоченно поинтересовался её собеседник.
Он взял зажигалку, повернул колёсико, высек искру. Вернул вещицу Кори, вложил в ладонь.
— Сгодится, теперь поспешим. Вряд ли начнётся раньше обеда, но нам прийти на место нужно первыми.
Разбитые окна фабрики видны были издалека. Если до этого момента Кори ещё немного сомневалась, то теперь могла сказать точно: калеки здесь проходили. Должно быть, Ткачиха не соврала и про мальчишку.
— Баки вчера не вывезли, — нахмурился господин Второй. — Гляди в оба, здесь могли выставить охрану.
Но сейчас у вагонов никого не было. Внутри тоже. Господин Второй обходил их, заглядывал, с каждой минутой смелея, пока Кори пыталась справиться с тошнотой.
— Они везли моего брата в этом! — раздался гневный голос над головой. — В вагоне для объедков!.. Ты чего тут сидишь? Эй, Кори, ты в порядке?
— Да, — кивнула она, прижавшись спиной к колесу.
— Ну так вставай, едем.
— Может, я подожду здесь?
Голос прозвучал тонко и жалко.
— Поднимайся! — прогремел господин Второй, возвращаясь к прежнему не допускающему возражений тону. Потянул под руку вверх, а потом за собой.
— Садись, — скомандовал, вталкивая в вагон, а сам обошёл состав спереди и сел с другой стороны. — Дверь закрой. Ты меня слышишь?
Кори послушалась, и почти в то же мгновение поезд дёрнулся. Щёлкнули рычаги, ожила машина внутри, и спустя небольшое время состав покатился, набирая скорость.
— Воротца, — указала рукой Кори. — Мы забыли их...
— Плевать! — воскликнул её спутник.
Хлипкие воротца с треском разлетелись, сорвались с петель, и почти сразу вагон нырнул вниз. Кори закричала. Она почти готова была к смерти, но не к такой!
— Тихо! Мы не падаем, возьми себя в руки.
— Я... хорошо, хорошо! Что это было?
— Съехали с твёрдого пути, дальше на канате.
Ненавистная Свалка приближалась. Ещё эти стёкла в три стороны, лучше бы не видеть... Казалось, поезд застыл, а Свалка ползёт к нему, ползёт...
— Почти на месте, — произнёс господин Второй, сосредоточенно глядя вперёд. — Поищи под нами оружие. Привстань, откинь своё сиденье. Есть?
Там нашлась сабля.
— Бери. Сейчас выйдем — через мою дверь, не ошибись, не то улетишь в пропасть... Да что ты трясёшься так?
Господин Второй нахмурился сердито.
— Страшно? А ты хоть представляешь, каково моему брату? Здесь живут не люди, а твари, которые понимают лишь силу. Тебе и не вообразить всех ужасов, с которыми тут мог столкнуться Фло!
— Не вообразить? С чего ты взял?
— Да с того, что ты уж точно Свалки не видала. Мы знакомы, считай, с того дня, как тебя приняли в Раздолье. Сколько ты себе накинула тогда — год, два? Точно пришла уже без руки.
Голос его становился всё злее, губы кривила усмешка.
