— Давно вы жили вместе?
— Полгода где-то. Ну, не считая лета, там… Мы, бывало, разъезжались.
— Как думаешь, Макс, что произошло?
— Да что тут думать, — он посмотрел в пол. — Дженну убили.
— Кто?
— Не знаю… Да и разве хоть кто-нибудь знает?
— Скоро узнают, — соврал Анчар. — Экспертиза наконец выяснила много деталей. Думаю, не сегодня, так завтра всё станет известно.
Макс понимающе кивнул. Он не слишком удивился — детектив хорошо знал, как порой реагируют на такие фразы подозреваемые или близкие. Протянулась пауза, а парень так и не спросил, на кого всё указывает. Он был погружён в свои мысли — его что-то волновало, но не это.
— Скажи, Макс. Если вы жили вместе, зачем вам двухэтажная кровать?
— А… Ну, тут во многих комнатах такие кровати.
— Я имею в виду, с девушкой приятнее спать вместе. Знаешь вот это вот всё: она лежит головой у тебя на плече, ты обнимаешь её, она методично водит пальцами по твоей груди. Спрашивает, откуда эти шрамы, и ты вспоминаешь охуительные истории, которых на самом деле с тобой никогда не происходило…
— Э-э… У меня нет шрамов. Но вообще-то да. Мы так и спали. Комендант не разрешила нам ставить вторую кровать, так что приходилось умещаться.
— Если ты позволишь, — Анчар надел на глаза шлем с подгруженным слепком.
Комната обрела состояние того времени, когда фиксировали слепок. Разница была не сильной — может, чуть менее прибрано. Первым делом детектив, не вставая со стола, устремил взгляд на второй этаж кровати.
Простыня Дженны Локхарт
Состояние: помятое, уровень потожирового вещества повышенный
Присутствие: волосы, слюна, перхоть, эпидермис, засохший компонент увлажняющего крема, линолевая кислота, глицериды, косметические загустители и эмульгаторы, ткань нижнего белья.
Она там спала. Спала много. Ладно, к этому Анчар ещё вернётся.
— О, да ты баскетболист! — воскликнул он, глядя на грамоту на стене. Сейчас её уже не висело — но на слепке была.
— Ну да. Выступаю за МетаТех.
— Давно играешь?
— Ещё со школы.
— Молодец. Баскетбол — это круто!
Анчар ненавидел баскетбол.
— Я тоже своего рода спортсмен. Но соревнования по моему виду спорта проводятся в баре.
— Хах! — Макс понимающе усмехнулся. — Это мы тоже умеем.
— Я слышал, ты звезда в своей группе.
— Это громко сказано. Кто-то прикололся.
— Да нет, тебя нахваливают. Ты откликаешься на все мероприятия и движухи, надо что-то организовать — проявляешь инициативу. День первокурсника, День студента — везде успел зажечь.
— Я такой не один. У нас в целом активная группа.
— Хорошо. Скажи, Макс, когда ты понял, что Дженна пропала?
— Не то чтобы понял… Я заподозрил, что что-то неладно, когда она не вернулась в тот вечер.
— Откуда?
— С учёбы.
— Из соседнего Кластера?
— Дело в том, что я не знал об этом. Теперь, конечно, меня просветили полицейские… — Зря они это сделали, подумал Анчар. — А тогда я думал, что она на факультативе.
— Так поздно?
— Ага. Наш преподаватель сопромата оканчивает пары в семь вечера. Полчаса перерыва, и он ведёт факультативы для желающих.
— Сколько по времени?
— Много. Он…
— Много — это пара? Две?
— У него нет нормированного графика. Он, понимаете, любитель поболтать о жизни. Иногда он может отвлечься и на полчаса завести тему космологии или истории.
— Что интересного рассказывает? Скажем, на тему истории.
— В основном, конечно, Войну. Ту самую, с которой начался новый отсчет времени. Которая случилась в тысяча девятьсот шестьдесят втором по старому календарю.
— Он застал её?
— Нет, его отец застал. Он часто апеллирует к божественному промыслу. К тому, что человечество само виновато, что впустило в мир магию. Говорит, если бы ядерные бомбы тогда не упали, не случилось бы Разрыва и магических мутаций.
— Ну да, — кивнул Анчар, — это вполне официальная версия. Чем ему так нравятся эти разглагольствования?
— Скорее, не нравятся. Он пеняет, что, мол, старый государственный уклад был лучше, а когда страны начал поглощать и перемешивать Конгломерат, всё покатилось к чёрту. Он считает, что всё это уничтожило нашу историю и культуру, и спрашивает, зачем мы вообще учимся, если ничего не знаем о мире, в котором живём.
— И во сколько обычно заканчиваются эти факультативы?
— Бывало, что в девять. Бывало, что и в десять. Это же не каждый день.
— И вот она не вернулась. Да?
— Да…
— Когда ты понял, что её не было на факультативе?
— Когда рассказали полицейские.
— До этого момента ни один из одногруппников тебе об этом не сказал? Они что, не обсуждали её пропажу?
— Обсуждали. Я не помню, если честно. Я, наверное, не обратил тогда внимания. Я думал, она решила не возвращаться ко мне. Может, осталась у подруг.
— У неё был кто-то до тебя?
— Нет.
— А у тебя?
— Да.
— А сейчас есть?
— Что?
— Другая девушка. Запасной вариант.
— Э-э… я не мыслю такими категориями.
— А какими мыслишь?
— Простыми. Мы же вместе живём… Жили.
— Что вас держало вместе?
— Дженна говорила, что я крутой парень.
— Ты и правда крутой. Выезжаешь на соревнования по баскетболу, имеешь кучу друзей, врываешься в любые движухи. А она? Тихая девочка-отличница?
Анчар брал это не из головы. Это он успел подметить: биографии Макса и Дженны очень уж казались взятыми из разных вселенных.
— Ну, получается, что так.
— Хорошо. Садись, Макс.
Анчар приглашающе спрыгнул со стола и сел с одной стороны, Макс неторопливо сел с другой.
— Нужно что-то подписать? — спросил он.
— Ага. Хочу предложить тебе подписать согласие на проверку папье-оракулом. После этого я спрошу тебя, не скрыл ли ты чего важного о Дженне. Оракул, конечно, подтвердит, ты ведь не стал бы врать, да? И тогда мы разойдёмся.
Макс завис. Он почесал затылок.
— Ну, я наверняка что-то не вспомнил. Столько ведь всего… Я рассказывал полиции всё. Потом ещё сегодня был мужчина — ему тоже на вопросы ответил. Вы скажите, что нужно. Вы меня в чём-то подозреваете? Я готов на оракуле подтвердить, что ни к чему не причастен!
— Остынь, парень. У меня будет просьба.
— Да, конечно. Какая?
— Я сейчас встану, а ты останешься сидеть. Я пройдусь по комнате, гляну здесь всё, а потом сяду обратно. Хорошо?
— Да без проблем!
Это было легко. Легко приметить то, чего, похоже, не заметили ни копы, ни Бойл. Вытяжная решётка в углу комнаты была пыльной, завинченной на четыре самореза. Если там и были «пальчики», кто-то додумался их стереть. Не очень тщательно, правда. Слепок это не зафиксировал, а вот Анчар видел. Видел колышущиеся следы аур — бледные, но всё ещё живучие. Эту решётку открывали десятки раз.
Под рукой не было отвертки или шуруповёрта, поэтому Анчар достал из кармана пиджака свой фамильный нож с рукоятью в виде пера птицы. Спустя минуту саморезы лежали у него в руке, и он медленно открывал решётку. Под ней лежал непроходимый клубок из пыли и паутины — хорошо сделанная маскировка. Анчар потянул клубок, и за ним открылся пакет с таблетками. Таблетки были весёлые, разноцветные, со смайликами.
— Смотри, Макс, — Анчар вернулся за стол с пакетом. — Кажется, прошлые жильцы забыли здесь заначку.
— О…
Смотреть за лицом Макса было сплошное удовольствие. Как он только ни корчился, чтобы изобразить удивление и одновременно с этим делать вид, что вообще не понимает, что это.
— Если честно, я не хочу тянуть время, Макс. Я, бдять, уже заебался в вашей ебучей общаге. Выложишь всё как есть или мне затолкать этот пакет тебе в глотку?
— Да какого! — воскликнул он, но быстро осел. — Я не знаю, что это!
— Я не коп, Макс. Я могу разбить к херам всё в этой комнате и отхерачить тебя так, что не останется живого места. И мне за это ничего не будет.
