Питейный рог - Кристин Морган

Его прозвали Ульвик Бездонный, а его способность пить эль, вино и медово-сладкую медовуху - чуть ли не легендой.

Он пил больше всех, всегда последним держался на ногах, когда люди со многих стран, со всех концов света валялись без чувств, купаясь в собственной блевотине и моче. Люди, и как говорили, не-люди тоже... гномы и тролли, темные эльфы, даже великаны... они все пали перед ним в этом состязании.

Вопросы сражений и кровопролития он часто оставлял другим. Это у них - жажда войны, насилие, кровавая бойня. Это у них - дикая любовь к мечу, копью и топору. Он мог сражаться и сражался; он не был ни трусом, ни миролюбивым монахом. Когда он выходил на поле боя, он без колебаний наносил жестокие удары: раскалывал черепа, отрубал конечности, вываливал вонючие и дымящиеся внутренности, - вел бойню не хуже любого воина. Но он делал это только с мрачной бескомпромиссностью своего предназначения - работа, которую необходимо делать.

Он предпочитал буйное веселье медового зала, смех и пение, перебирание струн арфы нестройному звону клинков по стали или липовому дереву... влажному мясистому хрусту костей... агонизирующим крикам. Он предпочитал запахи дыма от очага и сытной еды запахам крови, дерьма и смерти.

Если на следующий день у него будут болеть голова и тело, то лучше от пьянки и добродушной драки между скамьями, чем от столкновения плечом к плечу о стену из щитов. Если ему суждено проснуться голым и дезориентированным, со скудными воспоминаниями, то лучше уж лежа в постели рядом с какой-нибудь пышногрудой шлюхой, чем без кольчуги брошенным умирать в грязи.

Такова, значит, была жизнь Ульвика Бездонного. Это была его слава. Его знаменитая жажда вселяла ужас в сердца трактирщиков и пивоваров, дворянских стюардов и военных интендантов. Если опустеет кег, бочонок или бочка, кто знает, что может произойти?

Разумеется, он платил приличные деньги - хорошим серебром; какую бы добычу он не брал или какими бы дарами не вознаграждался, довольно скоро все это попадало в их руки. Ульвик не претендовал ни на титул, ни на земли, не собирался жениться и мало заботился о сыновьях. Пока он был пьяным и сытым, содержал свое оружие и доспехи в приличном состоянии и не попадал в долги, он не видел необходимости припрятывать драконье богатство.

Только не тогда, когда можно выпить! Если бы он мог, заключая пари и бросая вызов, заставлять других платить, - тем лучше... ибо кому хочется пить в одиночестве? Но сам он не собирался покупать кувшины эля для дюжины незнакомцев.

Если у него и были какие-то амбиции, то вряд ли необычные: он умрет, он должен умереть, - достойно, в славной битве, заслужив себе дорогу в Валгаллу, где будет веселиться с рогами медовухи в руках до великой финальной битвы в конце света.

В политике он почти не участвовал. Благородные короли или вожди мятежников - для Ульвика не имели значения. Не имело значения и то, станут ли друзья врагами; в конце концов, когда все они объединятся под знаменем Одина, все старые привязанности отпадут.

Да, это был Ульвик. Крупный мужчина, с широкой грудью, толстым, но крепким животом, мускулистыми руками и густой бородой на лице. Человек, чьей любимой сказкой или сагой скальда была история о Торе и Утгарде, в которой король-великан подвергал смелого громовержца испытанию в мастерстве пьянства, - ведь так оно и было!

Ульвик любил эту сказку и все никак не мог наслушаться, как великаны дали Тору огромный питейный рог и велели осушить его всего за три глотка... однако, как бы сильно и жадно он не пил из него, уровень внутри почти не опускался... и даже могучий носитель Мьёльнира был вынужден признать поражение.

- Дайте мне попробовать выпить из этого рога, - обычно говорил Ульвик. - У меня получится значительно лучше. Почему бы и нет? Разве я не перепил троллей, великанов и гномов? Дайте мне шанс!

- Это была шутка, - раздраженно объясняли скальды. - Это магия! Другой конец рога встречался с бескрайним океаном! Никто, даже Бог, не может осушить его!

- Я это знаю, - отвечал он им с усмешкой. - Но я также знаю, что великаны, даже несмотря на это, были посрамлены и не осмелились посмеяться над ним, потому что он все-таки понизил уровень внутри рога! Такого никто, даже Утгард, не считал возможным!

- И это, - говорили они ему, - с того самого дня стало причиной приливов и отливов...

Но к тому времени внимание Ульвика наверняка переключилось на что-то другое. Возможно, на удручающее состояние его собственного опустошенного сосуда, или на приближение трактирщицы, нагруженной полными и щедрыми кувшинами. Или на людей, которые слышали о его репутации и хотели сами убедиться, правдивы ли легенды. Или на заигравшую веселую мелодию, или вспыхнувшую драку.

И все же мысль об этом легендарном роге никогда не покидала его. Интересно, каково было на вкус его содержимое? Явно не как морская вода; какая бы магия ни связывала их, она должна была также трансформировать или замаскировать ее вкус, иначе Тор, без сомнения, с отвращением выплюнул бы первый же соленый глоток. Наверняка напиток подходил для того, чтобы его подавали в зале короля-великана. Крепкий эль? Богатое вино? Медовуха, способная соперничать с медовухой в самой Валгалле?

Хватит, чтобы заполнить даже его, Ульвика Бездонного? Хватит, чтобы удовлетворить, насытить его, утолить на время его сильную жажду? Предположим, он сможет лучше поразить их, этих великанов и богов? Предположим, он сможет если не осушить рог, то понизить его уровень больше, чем это сделал сам Тор? Изменить сами приливы и отливы, ну и связанное с ними тусклое движение Луны?

Наступила глубокая зима. Ярлы заключили перемирие, чтобы ни одна армия не пошла в бой. Длинные корабли простаивали у причалов, пока толстый лед загромождал фьорды и заливы. Женщины гнули спины над ткачеством, ремесленники над своими инструментами. Умельцы вырезали фигурки для тафл-игр из китового уса. Вычищалось оружие, планировались весенние набеги. Дни оставались темными, ночи - еще темнее. Мужья и жены ссорились и трахались. Рождались дети. Гончие вынюхивали объедки в камышах, покрывающих пол. Рассказывались сказки, пелись песни.

А Ульвик? Ульвик пил. Он пил в большом зале до тех пор, пока не уставал от гостеприимства лорда. Он пил в тавернах, пока не кончалось серебро. Он