Доктор Гесселиус снабдил записки об этом случае кратким комментарием «Рассказывает Хармен» и дал ссылку на собственный, чрезвычайно интересный труд «Внутреннее восприятие и условия его проявления».
Сноска отсылает нас к тому 1, часть 317, примечание 2a. В примечании говорится: «Здесь приведены два отчета о замечательном случае достопочтенного судьи Харботтла. Один из них представила мне миссис Триммер из Тэрнбридж-Уэллса (июнь 1805 г.); другой составлен гораздо позже Энтони Харменом, сквайром . Мне гораздо больше нравится первый из них, отчасти потому, что написан он куда точнее и подробнее и выказывает как глубокие познания автора, так и ее осторожность в суждениях; кроме того, письма доктора Хедстоуна, включенные в него, содержат сведения, чрезвычайно важные для понимания природы этого явления. Случай судьи Харботтла – один из наиболее характерных среди известных мне примеров проявления внутреннего восприятия. В нем также дало о себе знать явление, хорошо иллюстрирующее закон возникновения специфических условий внутреннего восприятия, а именно заразительный, так сказать, характер вторжения мира духов во владения мира материального. Едва духи овладевают каким-либо несчастным страдальцем, как он обретает специфическую энергию и начинает, иногда ощутимо, иногда еле заметно, облучать ею других. Вначале внутреннее зрение открылось у ребенка, затем оно проявилось у его матери, миссис Пайнвек; вскоре и у судомойки появилось сразу и внутреннее зрение, и слух. Явления эти объясняются законом, приведенным в томе II , части 17 – 49. Общий связующий центр, вызываемый одновременным действием различных объектов, существует в объединенном виде в течение некоторого, хорошо измеримого периода, как сказано в части 37. Максимальный срок его существования может достигать нескольких дней, минимальный срок не превышает секунды. Действие этого принципа отчетливо проявляется в наиболее тяжелых случаях лунатизма, эпилепсии, каталепсии, мании, не отягощенных потерей дееспособности».
Сколько я ни старался, мне так и не удалось отыскать среди бумаг доктора Гесселиуса описание случая судьи Харботтла, писанное миссис Триммер из Тэрнбридж-Уэллса, которое доктор считает лучшим из двух. В его секретере я обнаружил расписку, из которой следовало, что он дал почитать эту рукопись доктору Ф. Хейну.
Я написал сему ученому джентльмену и получил ответ, полный извинений и беспокойства за сохранность бесценного манускрипта.
В оправдание свое доктор приводил записку доктора Гесселиуса, в которой тот благодарил его за своевременный возврат рукописи. Следовательно, из этой подборки остался лишь рассказ мистера Хармена.
Однако в том же труде, несколькими абзацами ниже, Гесселиус пишет: «В том, что касается фактологической (не медицинской) стороны изложения, рассказ мистера Хармена чуть не уступает изложению миссис Триммер». Мне строго научная точка зрения вряд ли заинтересует широкого читателя; и, возможно, будь в моем распоряжении обе рукописи, я выбрал бы для публикации именно отчет мистера Хармена, который и приводится без сокращений на нижеследующих страницах.
Случилось это лет тридцать назад.
Как-то раз ко мне зашел один знакомый, которому я три месяца выплачивал небольшую ренту. Этот тихий сухопарый старичок с печальным лицом знавал, по всей видимости, лучшие дни и на всю жизнь сохранил необычайно мягкий характер. Трудно представить более подходящего персонажа для истории с привидениями.
Он-то и рассказал мне о своем приключении, хотя и с видимой неохотой. Все началось с того, что он принялся объяснять, почему пришел за рентой не по истечении недели, какую обычно, мне в виде отсрочки после установленного дня платежа, а на два дня раньше (хотя я этого и не заметил), а потом незаметно перешел и к рассказу. Причиной такой срочной потребности в деньгах явилось внезапное решение переменить квартиру.
Он проживал на сумрачной улочке в Вестминстере, в просторном старинном доме, необычайно теплом благодаря тому, что стены сверху донизу были обшиты деревянными панелями, а окна были не огромные, во всю стену, как диктует нынешняя мода, а узенькие, уютные, заключенные в очень толстые рамы.
Дом этот, как гласило объявление в окне, сдавался внаем или предлагался на продажу. Но никому из прохожих, казалось, дела до это го не было.
Заправляла домом молчаливая худощавая матрона, имевшая привычку вглядываться большими встревоженными глазами в лицо каждого посетителя, словно пытаясь прочесть, что же увидел он в лабиринте темных коридоров. Помогала ей одна-единственная служанка, мастерица на все руки. Мой друг поселился в этом доме вследствие необычайной дешевизны. Он прожил там почти год без малейших неудобств, оставаясь единственным квартиросъемщиком. Занимал он две комнаты: гостиную и спальню со стенным шкафом, в котором держал книги и ценные бумаги.
Однажды вечером старик, крепко заперев входную дверь, лег на постель, однако уснуть ему никак не удавалось. Он зажег свечу, почитал немного, потом положил книгу возле себя. Часы на лестничной площадке пробили один раз. Вскоре после этого старик в ужасе увидел, как дверца стенного шкафа, которую он запертой, медленно приоткрылась, и оттуда на цыпочках вышел стройный смуглый человек лет пятидесяти, с лицом, носившим печать самых дурных страстей. Одет он был в траурное платье старомодного покроя – такие костюмы можно увидеть на картинах Хогарта. Следом за ним шел человек постарше, высокий и плотный, покрытый болячками от цинги. Черты лица его, застывшие, как у покойника, были отмечены низкой чувственностью, коварством и злобой.
Пожилой толстяк был одет в расшитый цветами шелковый халат и рубашку с плоеным воротником. На пальце у него поблескивало золотое кольцо, голову венчала бархатная шапочка, какие в давние времена мужчины носили дома, сняв, наконец, пышные пудреные парики.
В украшенной кольцами и гофрированными манжетами руке гнусный старик держал моток веревки. Странные фигуры эти пересекли комнату наискосок, прошли мимо изголовья кровати и скрылись за дверью, ведущей в коридор.
Мой друг не пытался описывать чувства, охватившие его при виде призраков. Он просто сказал, что за все богатства мира не только не заночует еще раз в этой комнате, но и не войдет в нее даже при свете дня. Наутро он проверил обе двери – в стенной шкаф и в коридор – и обнаружил, что обе они заперты, как он и оставил их с вечера.
