— Кроме этой бумаги, мой отец мне ничего не даст? — уточнил Марат.
— Ничего, — сказал белый. — Но ты можешь получить все, что здесь написано.
Марат секунду смотрел в глаза Ульриха. Тот больше не лыбился. Подросток перевернул бумагу в руках.
— Ты не против, если мы прокатимся по городу, пока ты читаешь? — поинтересовался белый.
— Куда? — спросил Марат.
— Я хочу показать тебе колледж, где ты можешь учиться, — объяснил Ульрих. — Увидеть лучше, чем читать, ведь так?
— Но мне не нужно больше учиться, — ответил Марат. — Я все знаю.
Белый рассмеялся.
— Никто не знает всего, — заверил он, — даже я.
Марат подумал, что никогда еще не катался на машине.
— Ладно, — согласился он, — поехали.
Джип мягко тронулся. Марат наблюдал, как толпа за окнами заскользила и исчезла из виду. Они ехали по самой богатой части Ямусукро. Здесь были многоэтажные дома. В просветах между ними то и дело мелькал собор. Солнечный свет стальным бликом лежал на его куполе. Белый не прав. Нотр-Дам-де-ла-Пэ знает все. Беда в том, что он ничего не хочет.
Марат склонился над документом. Он знал, что взрослые читают молча, и старался не бормотать, но у него не всегда получалось. Он чувствовал насмешливое снисходительное внимание трех мужчин: расслабленная рука Ульриха на сиденье, молчаливый затылок Фахида и редкие взгляды шофера.
— Если ты так плохо читаешь, тебе будет трудно в колледже, — предупредил белый.
Марат промолчал. Он уже понял главное: Алассан Буаньи был готов потратить примерно три тысячи долларов на его образование. Сумма, достаточная для того, что навсегда выкупить комнату у Роберта, да еще разжиться хорошим мотоциклом и автоматом Калашникова. Это не машина с кондиционером и не лакированные ботинки, но этого достаточно, чтобы в одночасье стать выше соседей по улице.
— Приехали, — сказал водитель.
— Маленький город, — заметил Фахид.
— Да уж, не Абиджан, — усмехнулся Ульрих.
— Сэр, я просто подумал, что он сможет от Роберта пешком ходить в колледж, — пояснил мусульманин. — Это удобно.
Марат посмотрел в окно. Геометрический узор решетчатого забора. За ним — здание старого колониального особняка. В тени классического портика толпятся белые подростки. Они курят и пьют газировку.
— Ну что? — спросил Ульрих Юль Амане.
— Почему мой отец не может просто отдать мне эти деньги? — поинтересовался Марат. — Я буду богатым.
Адвокат рассмеялся.
— Ты потратишь их за несколько месяцев, — сказал он, — и на этом все кончится.
Марат пожал плечами. Спорить было бесполезно. Белый ничего не знал о его жизни.
За оградой девочки с распущенными волосами. Белая кожа, белые блузки. Они носят узкие брюки и разноцветные галстуки. Их бедра не такие широкие и зовущие, как у негритянок, зато у них маленькие руки и светлые беззащитные глаза. Мальчики улыбаются. У них узкие плечи и впалая грудь. Они двигаются неуверенно, как новорожденные щенки. Их ноги цепляются за ступеньки. Они прячут руки в карманах. Они курят сигареты, такие же белые, как и их уязвимая кожа.
— Какая моему отцу разница, как я проживу свою жизнь? — спросил Марат. — Я могу есть на эти деньги десять лет и совсем ничего не делать. Может быть, я этого хочу?
Марат отвернулся от окна и посмотрел на Ульриха.
— Разница в законах, — сказал тот. — Твой отец должен дать тебе возможность стать полноценным членом общества. И все.
— И чему там учат? — поинтересовался Марат.
— Ты будешь свободно читать и писать на английском, французском и африкаанс. Тебя научат географии, истории, физике. Множеству вещей. Ты будешь знать, как все устроено в этом мире, как работает человеческое тело и где страна Финляндия.
— Зачем? — спросил Марат.
— Ты сможешь потом получить второе образование и стать юристом, как я. У тебя будет такая же машина и куча других вещей, — сказал Ульрих. — Ты сможешь стать военным. Сможешь уехать из Кот Д» Ивуара. Все, что захочешь.
Марат посмотрел в окно. Стекла джипа были затемненными. Белые подростки не видели, что на них смотрят. Одна парочка отошла от остальных. Марат смотрел, как руки белого юнца скользят по блузке девушки. Он был медлительным и неловким. Она, смеясь, откинула голову назад. Большие губы, чуть загорелая кожа. Француженка или марокканка. Марат видел всего несколько таких. Такие не ходили по улицам его квартала. Они выходили из машин в центре города, чтобы тут же оказаться за узорчатыми заборами. Они жили в безопасных клетках.
Ульрих пожал плечами.
— Подписывай или уходи, — поторопил он.
— Мы можем подвезти тебя обратно к твоему кварталу, — предложил водитель.
Марат молчал и смотрел на целующую парочку. Каштановые волосы, рассыпавшиеся по плечам. Глупая улыбка на его лице. Белые такие слабые. Подросток почувствовал эрекцию. Она случалась не первый раз в его жизни. Но это все еще было новое ощущение. Марат мельком посмотрел на свои шорты. Ульрих ничего не замечал.
— Если ты ничего не скажешь, я попрошу Фахида высадить тебя из машины, — предупредил он.
Марат подумал, что хочет иметь право войти за этот забор. Он хотел знать, как пахнет одежда этих слабых детей, хотел видеть, как они опускают глаза, встретив его темный взгляд.
— Фахид, — сказал белый.
Мусульманин начал открывать свою дверь.
— Я согласен, — решил Марат.
— Было бы о чем думать, — раздраженно сказал Ульрих.
Он вытащил из кармана толстую золотую ручку, щелкнул ей и протянул Марату. Подросток повертел вещицу в руках.
— В конце, — подсказал белый.
Марат перелистнул документ на последнюю страницу, нашел свободную графу и расписался. До этого он подписывал только свои письменные работы в школе.
— Что теперь будет? — спросил Марат.
Ульрих недоверчиво посмотрел на его каракули, потом поставил рядом свой витиеватый росчерк.
— Надеюсь, у тебя постоянная подпись, — сказал он.
— Да, — подтвердил Марат.
— Хорошо, — кивнул адвокат. — Дальше мы зайдем в колледж и оговорим условия, на которых тебя туда могут взять.
Ульрих и Фахид вышли из машины. Марат попытался открыть свою дверь, но в ней был какой-то фокус. На долю секунды к нему пришла паника. Вот сейчас его и убьют, прямо посреди роскошной улицы центрального города. И никто не увидит расправу сквозь эти темные стекла.
— Помоги ему, — приказал белый.
Слуга снаружи открыл дверь Марата. Он улыбнулся одними уголками губ. Марату стало не по себе. «Он знает, — прокаркала Намон, — знает, что ты маленький волчонок с ножом в кармане, знает твою ненависть и твой страх». Подросток выбрался на улицу.
