И то, что дома безжизненно стояли посреди такой природной красоты, действовало наиболее удручающе.
Странное дело, но именно тогда, когда я чувствовал себя все хуже и хуже, я в первый раз подумал – не подойдет ли один из местных домов мистеру Данцигеру? Такой клиент мог под застройку и весь островок приобрести – а себе оставить симпатичный домишко со всем уютом, в умиротворенном местечке, да еще и недалеко от города и лесных наделов. Мост, конечно, придется починить, но это же не трудно – по крайней мере, я так думал. Я знал, что мистеру Данцигеру уже приходилось вкладываться в подобные проекты за рубежом – поэтому идея моя и показалась до того заманчивой, что я прямо-таки повеселел от своей смекалки. Еще подумал, что и сам смогу на этом нажиться, это ведь я, а не босс Парвис или Кирконторни, разведал местность. Прикидывая предстоящую спекуляцию, я еще почему-то думал о том, что таким образом проучу странный остров за то, что он нагнал на меня такого страху. Вот такие вот дурные мотивы мною двигали – жаль, конечно, что я был таким…
– В тот момент ваше поведение вполне понятно, – заметил Дайсон.
– В тот момент – может, и да, – признал старик. – Так или иначе, ничем и никем мне тот остров не угрожал. Я сам был хорош – наглый юнец, потревоживший чей-то покой. Оно, конечно, законом не карается – но что хорошего лезть туда, куда уж точно не приглашали. Границу-то я перешел, а понять оказался не готов – так с какой стати мне жаловаться?
– Что случилось дальше? – вернул старика в нужное русло Джей.
– Дальше… ну, шел я по тропе, почти позабыв о всех своих тревогах, сочинял в уме всякую желторотую чушь – о застройке острова современными коттеджами, о выгоде для себя. Так и шел, пока не натолкнулся на дом, где собралась целая толпа – судя по шуму, они собралась что-то праздновать. В доме горел свет, приглушенный, цвета меда – хотя в любом окне он кажется таким, если смотреть снаружи в светлое время. Я пригляделся и различил людей – их там внутри было много, все двигались туда-сюда, явно весело проводили время. До дома было ярдов двадцать-тридцать – по длине сада перед домом, задичавшего напрочь, как и остальные придомовые участки острова.
Со стороны этот их праздник казался довольно необычным. Так, наверное, всегда, когда видишь в окне компанию веселых незнакомых людей, которые и не подозревают о твоем присутствии. А эти, к тому же, были иностранцы – в пестрых странных нарядах, с виду – абсолютно погруженные в действо. Стоял я слишком далеко, почти ничего не слышал, да и окна все были плотно закрыты – еще одна типичная европейская черта. Зимой здесь холодно, снег валит, так что у них стояли – обычное для финнов дело – двойные оконные рамы. Меня тогда особенно занимало освещение – я все гадал, подведены ли к острову электричество или газ? Я вытянул шею, но ничего не увидел – стоял слишком далеко, и сами огни, казалось, были вне поля моего зрения.
При виде веселого праздника, как можете себе вообразить, я вздохнул чуть свободнее – но как же удивился, увидев его же в другом, соседнем доме, а потом и в третьем, следующем за ним! Я заглянул во все окна, но увидел не больше, чем в первый раз, – даже меньше, те-то два жилища стояли глубже в чаще и дальше от дороги, по которой я шел. Собралось много людей всех возрастов – взрослые, дети… Походило на Рождество, а сумерки и туман, резво наползавшие со всех сторон, только усиливали сходство. Ну, справляют люди праздник и справляют, наверняка что-то народное, так что и представить не мог, какой именно.
Следующие три или четыре дома были заперты и пустовали – так мне показалось со стороны, – и я спустился, чтобы осмотреть те самые пристани. Нового не узнал – как и мост, сработаны были умело, со знанием дела, но за старостью лет пришли в полнейший упадок. А ведь на острове и дети сейчас были – вдруг кому вздумается взойти на мостки над бурным течением? Снесет к самому плёсу, и поминай как звали. Будь дело в Англии, наша муниципальная управа давно распорядилась бы расчистить берег и обнести его забором. Подтвердилось и то, что я заметил, стоя на другом берегу, – ни одной лодки не наблюдалось, даже ушедшей под воду. Впрочем, лихой поток мог отнести непривязанную лодчонку прочь – а на озере наверняка случались паводки после зимних снегопадов.
От берега я пошел к деревянному дому тускло-голубого цвета. Там собралось еще одно застолье – к тому времени я уже начал к ним привыкать и не думал, что смогу увидеть что-то новое, подсматривая издали в окна. И все же что-то заставило меня ненадолго там остановиться. Пригляделся – и заметил лицо в окне: круглое белое личико ребенка, который смотрел, как вечереет снаружи. В пройденных домах всех слишком занимал праздник, а тут малыш почему-то отвлекся от того, что творилось внутри. А творилось там что-то… особое. Поймав, похоже, мой взгляд, ребенок помахал мне из-за стекла бледной ручкой. На нем – или на ней – был надет то ли мундирчик, то ли жакет, темный и наглухо застегнутый. Я махнул рукой в ответ.
За спиной малыша, в самой комнате, было что-то странное. Можете мне не верить, но там стояла точно такая же фигура, как та, что на моих глазах вышла из дома на холме; высокая, широкая и сплошь черная. Только на сей раз меня осенила догадка – это был православный священник в рясе и митре. Я их видал на фотографиях, но вот в жизни никогда не встречал – и до того момента, если бы меня спросили, уверенно ответил бы, что они давно вымерли. Но едва я понял, что вижу, сразу отлегло от сердца – когда я увидел ту, первую, порядочно перепугался.
Судя по всему, празднующим полагался некий подарок – и монах был занят как раз тем, что эти подарки раздавал. Запоздалые гости уже выстроились в очередь. Всякий раз, когда монах одаривал кого-либо, мужчину или женщину, человек в ответ делал поклон и отходил в сторону. Сценка повторилась раза три, когда ребенок за стеклом вновь подал мне знак – его черед, видимо, уже прошел. Малышню, наверное, пропустили вперед – в очереди я не приметил ни одного ребенка. С другой стороны, не видать
