— Прошу прощения, — с запинкой проговорил оборванец. Судя по акценту — англичанин, и не из бедных, чего Коффи никак не ожидал. В его полубезумном взгляде читалась растерянность. Моряк нутром чуял: что-то с этим типом не так. Такой же взгляд был у его отца, когда тот вернулся с войны — взгляд человека, натворившего немало страшных вещей. И еще одна неожиданность: мужчина протянул Коффи листок бумаги, в центре которого стояли знакомые ярко-красные буквы: «ПОСАДОЧНЫЙ ТАЛОН».
— Палуба «В», первый класс? — с сомнением произнес Коффи, еще раз оглядев обноски на бродяге. — Хотите сказать, что вы доктор Филдинг? — Странный тип на вид казался моложе его; в таком возрасте у человека не может быть медицинской практики. Дело ясное: украл билету настоящего доктора Филдинга. Коффи обратил внимание на подозрительную сумку, свисавшую у мужчины с плеча. — А это, значит, ваш саквояж?
— Ах… со мной произошла неприятность — думаю, по моему виду это заметно. Саквояж я потерял, — ответил бродяга, затянув кожаные лямки потуже.
— Потеряли?
Ну вот, сейчас он даст стрекача — номер не прошел.
Парень бросил на Коффи такой взгляд, что у него мурашки побежали по коже.
— Покажите вашу лицензию и паспорт.
Оборванец достал из кармана бумажник и вложил в руки Коффи. К его изумлению, внутри лежала зеленая купюра. Выглядела она необычно, и моряк не сразу понял, что перед ним американская валюта. На бумаге стояла ярко-желтая цифра «20» и слова «ОБЕСПЕЧЕНО ЗОЛОТЫМ РЕЗЕРВОМ». Коффи моргнул. Чтобы убедиться в реальности купюры, он дотронулся до нее и только тогда понял, что на самом деле бумажек целых пять. Сто долларов. Столько ему не заработать и за год. В этих деньгах его шанс начать новую жизнь.
— Бумаги в полном порядке, — объявил Коффи. — Вы как раз вовремя, доктор. Прошу сюда.
На пристани стояла груда ящиков, которые требовалось перевезти на лайнер. Закончив с погрузкой, Коффи дал себе слово, что еще до вечера заскочит в собор святого Колмена и покается в сегодняшнем грехе.
«Доктор Филдинг» высадился с парома и взошел на борт гигантского лайнера. Преодолев впечатляющую размерами лестницу и очутившись на прогулочной палубе, он побрел вдоль кормового фальшборта. Напыщенные аристократы и буржуа откровенно над ним потешались. Странно еще, что никто не принял его за пассажира третьего класса, случайно забредшего на запретную территорию, и не донес команде.
Наконец-то выдалась минутка покоя… Для человека, который не знал больше, кто он такой, имя «доктор Филдинг» годилось не хуже любого другого. Когда-то он был тезкой Квинси Морриса — отважного героя, погибшего в схватке со злом. Квинси Харкер отныне недостоин носить это имя. Ему вспомнилось бегство из Карфакса, вспомнился миг, когда пришло чувство, что его мать мертва, окончательно мертва.
Несколько дней юноша бесцельно бродил по холмам, совершенно не представляя, куда теперь идти и что делать. То ли случилось чудо, то ли просто повезло, но в конце концов он наткнулся на лошадь, которую украл в Уитби. Той ночью, когда она упала без сил, Квинси обошелся с ней милосердно. И как только животное сумело его найти? Тут ему бросилось в глаза то, чего он не заметил в пылу погони: к седлу была приторочена сумка. Господь указывал ему путь.
В сумке лежал бумажник некоего доктора Филдинга с тремястами американскими долларами внутри и билетом первого класса на лайнер до Нью-Йорка. Первым порывом Квинси было разыскать славного доктора и вернуть ему вещи вместе с лошадью. Хотелось видеть в себе человека с высокими моральными устоями, пускай даже его отец — Дракула. Увы, в конечном счете он показал себя трусом…
И все же теперь, на палубе могучего парохода, он не мог отделаться от чувства, что стоит на пороге великих приключений.
Переправив сотню новоприбывших пассажиров на лайнер, Коффи приступил к последнему делу на это утро. Ему предстояло переместить груз с парома в чрево корабля. Потом, когда громадное судно отчалит, он вернется в Куинстаун, исповедается — и навсегда исчезнет, чтобы начать новую жизнь.
Коффи прикрепил трос к двум оставшимся ящикам, затем поднялся на борт и вместе с товарищами подтянул их по трапу ко входу в трюм. На обоих ящиках значилась надпись: «СОБСТВЕННОСТЬ ВЛАДИМИРА БАСАРАБА. КУИНСТАУН, ИРЛАНДИЯ. ДОСТАВИТЬ В НЬЮ-ЙОРК, СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ».
Двери грузового отсека закрыли. Теперь Коффи был свободен. Отделившись от других моряков, он незаметно проскользнул на нижнюю палубу «Америки» и спрятался под большим брезентовым мешком. Похлопав по карману, Коффи с удовлетворением отметил, что деньги на месте. Его товарищи поднялись по трапу и исчезли на борту могучего лайнера. Затем паром отошел от судна и взял курс на Куинстаун. До дома теперь было рукой подать.
Когда суденышко встало у тринадцатого пирса, Коффи бросил последний взгляд на название, выведенное краской на корме парохода. Прежде чем сойти на берег, лучше дождаться темноты. Ни с того ни с сего им завладело чувство страха. Интуиция подсказывала, что бродяге и всем другим людям на борту отчалившего корабля угрожает опасность. Хорошо бы этот грандиозный лайнер, «Титаник», и впрямь оказался таким непотопляемым, каким считали его высшие мореходные чины.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Абрахам (Брэм) Стокер родился 8 ноября 1847 г. в городке Клонтарф вблизи от Дублина. Его отец, Джон Абрахам Стокер, служил мелким чиновником в британской администрации. Его мать, урожденная Шарлотта Торнли из местечка Слайго на западе Ирландии, была активной поборницей гражданских прав. Стокеры исповедовали протестантство и посещали англиканскую церковь Ирландии. Брэм стал третьим ребенком из семи: у него было четверо братьев (Уильям Торнли, Томас, Ричард, Джордж) и две сестры (Маргарет и Матильда).
Мальчик много болел, но о его таинственной хвори почти ничего неизвестно. В детстве Брэм провел немало часов, слушая диковинные сказки и легенды провинциального Слайго, которые рассказывала ему мать. Во многих из них речь шла о смерти и сверхъестественных материях. В чем бы ни состояла природа его недуга, но ко времени поступления в дублинский Тринити-колледж в 1864 г. Брэм Стокер превратился в крепкого юношу и впоследствии добился больших успехов в спорте, особенно в футболе, спортивной ходьбе и тяжелой атлетике. Кроме того, он удостоился официальных похвал за достижения в ораторском искусстве и полемике и стал председателем университетского философского общества.
По окончании колледжа Брэм последовал примеру отца и поступил на государственную службу. В эти же годы он начал писать рецензии для театральной рубрики в местной газете. Благодаря одной из них — благосклонному разбору новой постановки «Гамлета» — состоялась его встреча с Генри Ирвингом, который впоследствии прославился как один из величайших актеров шекспировского репертуара, подаренных миру викторианской эпохой. Они стали друзьями. В 1878 г., вскоре после женитьбы на Флоренс Бэлкомб (за которой также ухаживал Оскар Уайльд), Стокер согласился на должность исполнительного администратора в театре «Лицей», который Ирвинг незадолго перед этим основал в Лондоне. В этом качестве он проработал вплоть до смерти актера в 1905 г. Почти все произведения Стокера писались урывками, когда его необычайно плотный график позволял взять передышку. Его основные занятия сводились к организации гастролей «Лицея» по стране и за рубежом, ведению финансовой отчетности и секретарским обязанностям. Его стараниями труппа восемь раз выезжала в туры по Северной Америке; во время этих поездок Стокер познакомился с поэтом Уолтом Уитменом, которого очень ценил, и Марком Твеном. Благодаря работе со знаменитым актером (которого королева Виктория в 1895 г. возвела в рыцарское достоинство) у него завязались дружеские отношения со многими видными людьми эпохи — в частности, с Альфредом Теннисоном[49], сэром Ричардом Бертоном и Уильямом Гладстоном. Однако наиболее значительной фигурой в его жизни оставался сам Ирвинг; в «Воспоминаниях о Генри Ирвинге», выпущенных в 1906 г., Стокер с восторгом рассказывает об этом человеке, которому был всей душой предан и которого искренне уважал.
