Несколько капель упали на лобовое стекло, но дождь закончился, по-настоящему и не начавшись. Она выключила дворники после того, как пару-тройку раз они прошлись по лобовому стеклу.
— В Санта-Барбаре будем примерно через час, — предупредила она, — если по дороге не наткнемся на копа с повышенным чувством долга.
У нее болела шея, она смертельно устала, но не хотела поменяться местами с Бобби: в эту ночь просто не могла представить себя на месте пассажира. Глаза резало от напряжения, но они не закрывались. Скорее всего, уснуть она бы не смогла. События прошедшего дня «убили» сон, просто не терпелось узнать, что ждало их впереди, не на трассе, а в Эль-Энканто-Хайтс.
С тех пор как, по его терминологии, «словесный взрыв» разбудил Бобби, он сидел в глубокой задумчивости. Она видела, что-то его тревожит, но пока он не хотел об этом говорить.
Какое-то время спустя, чтобы хоть как-то отвлечься от словесного взрыва и вызванных им размышлений, Бобби попытался завести разговор совершенно на другую тему. Уменьшил звук «Американского патруля» Гленна Миллера, спросил:
— Ты когда-нибудь задумывалась, почему из наших одиннадцати сотрудников четверо — азиатского происхождения?
Она не отрывала взгляд от дороги.
— И что с того?
— Как ты думаешь, почему так сложилось?
— Потому что мы нанимаем только первоклассных специалистов, и так уж вышло, что четверо первоклассных специалистов, которые захотели работать у нас, оказались японцем, китайцем и двумя вьетнамцами.
— Это только часть ответа.
— Только часть? А какая другая часть? Ты думаешь, что, возможно, злобный Фу Манчу [35], сидя в своей тибетской крепости, направил на нас контролирующий разум луч и заставил взять их на работу?
— Это тоже часть ответа. А есть еще и третья часть: мне нравятся азиаты. Нравятся их ум, дисциплинированность, аккуратность, стремление к поддержанию традиций и порядку.
— Перечисленное тобой свойственно всем нашим сотрудникам, не только Джейми, Нгуену, Холу и Ли.
— Я знаю. Но мне очень комфортно с азиатами, потому что меня вполне устраивает этот стереотип. Я чувствую, когда работаю с ними, все будет делаться, как положено, обстоятельно, без всяких сюрпризов. Вот я и покупаю этот стереотип, потому что я совсем не тот парень, каким всегда тебе казался. Ты готова услышать кое-что шокирующее?
— Всегда, — ответила Джулия.
* * *
Очень часто, работая в компьютерном центре, Чен Ли вставлял си-ди в «Сони дискмен» и слушал музыку через наушники. Всегда держал дверь закрытой, чтобы его не отвлекали, пусть такая обособленность и не нравилась некоторым сотрудникам. Однако, если перед ним ставилась задача проникнуть в секретные, а потому хорошо защищенные базы данных, к примеру, полицейских управлений, концентрация требовалась стопроцентная. Иной раз музыка тоже отвлекала его, все зависело от настроения, но гораздо чаще помогала в работе. К примеру, минималистические соло на рояле в стиле Джорджа Уинстона [36] или рок-н-ролл. В этот вечер он слушал «Хью Льюиса и Ньюс» [37]: «Силу любви», «Сердце рок-н-ролла» и другие хиты. Не отрывая глаз от дисплея (окна в зачаровывающий мир киберпространства), с песней «Плохое — это плохо», изливающейся из наушников, он полностью отрезал себя от окружающего мира. Даже если бы Господь спустился с небес и объявил о незамедлительном уничтожении человечества, эта, безусловно, важная информация прошла бы мимо его ушей.
* * *
По кабинету гулял холодный ветерок, врывающийся через разбитое окно, но от нарастающего раздражения Конфетку, наоборот, бросало в жар. Он кружил по просторному кабинету, брал в руки различные вещи, касался мебели, стараясь определить местопребывание Френка и четы Дакотов. Пока безрезультатно.
Он мог бы порыться в ящиках стола и бюро, но на это ушел бы не один час, поскольку он не знал, где они могли хранить нужные ему сведения. Опять же, эта информация могла храниться в конверте или папке под кодовым номером, которого он не знал. И, взяв этот конверт или папку в руки, он бы и не понял, что добрался до цели. Да, мать научила его читать и писать, да, читать он любил (правда, потерял интерес к книгам после ее смерти) и почерпнул из книг массу полезного и интересного, но при этом куда больше доверял тому, что могли открыть его особые способности.
Он уже обследовал приемную, нашел домашний адрес и телефон Джулии и Бобби, позвонил, чтобы узнать, дома ли они. Автоответчик предложил оставить сообщение, но он бросил трубку. Его не интересовало, где находится их дом, в который они могли со временем подъехать. Он хотел знать, где они сейчас, в эту самую минуту, ему не терпелось добраться до них, заставить дать ответы на все его вопросы.
Он взял уже третий стакан из-под виски с содовой. Они стояли по всему кабинету. Психический след на этом стакане показал ему образ человека, которого звали Джекки Джеккс, и Конфетка злобно отшвырнул стакан. Он ударился о диван, упал на ковер, но не разбился. Этот Джеккс оставлял яркий психический след на всем, к чему прикасался, как собака со слабым мочевым пузырем метит вонючими каплями все на своем пути. Конфетка чувствовал, что сейчас Джеккс на многолюдной вечеринке где-то в Ньюпорт-Бич. Чувствовал и другое: попытка найти Френка и Дакотов через Джеккса ни к чему не приведет. Но все равно, если бы Джеккс сейчас был один, Конфетка перенесся бы к нему и убил, только потому, что оставшаяся в кабинете аура этого парня ужасно его раздражала.
Или он еще не нашел предмет, который кто-то из Дакотов держал в руках достаточно долго, чтобы оставить на нем психический след, или они относились к тем людям, чьи психические следы практически не считывались. По причинам, Конфетке совершенно непонятным, интенсивность психического следа разных людей могла сильно отличаться.
Вот и след Френка он всегда находил не без труда, а сегодня приходилось затрачивать гораздо больше усилий.
Он вновь и вновь чувствовал, что Френк побывал в этом помещении, но никак не мог найти хотя бы одну вещь, на которой «осела» аура брата.
Наконец он занялся стульями, начав с самого большого. Пройдясь пальцами по обивке, задрожал от возбуждения, сразу понял, что именно на этом стуле недавно сидел Френк. На одном из подлокотников он обнаружил маленькую дырочку в виниле. И когда накрыл ее большим пальцем, увидел Френка, ясно и отчетливо.
В разных местах, где побывал Френк, поднявшись с этого стула. Коттедж в горах, квартира в Сан-Диего, где он жил четырьмя годами раньше, ржавые ворота дома матери на Пасифик-Хилл-роуд, кладбище, уставленный книжными стеллажами кабинет, где он пробыл считаные мгновения, поэтому Конфетка ничего не успел разглядеть, Пуналуу-Бич, где Конфетка едва не настиг его… Слишком много образов из слишком многих прыжков, они накладывались друг на друга, и он уже не мог отличить одно место от другого.
