Ли выключил компьютер, выключил си-ди-плеер («Хью Льюис и Ньюс» не успели допеть «Шагая по тонкой струне») и снял наушники. Находясь в прекрасном настроении после длительного и продуктивного пребывания в стране кремния и арсенида галлия, он встал, потянулся, зевнул и посмотрел на часы. Начало десятого. Он находился на работе чуть больше двенадцати часов.
Казалось бы, у него должно было остаться только одно желание: плюхнуться в постель и проспать полдня. Но он решил на несколько минут заскочить в свою квартиру в кондоминиуме, расположенном в десяти минутах езды от работы, принять душ, переодеться и принять участие в ночной жизни города. На прошлой неделе он нашел новый клуб, «Атомная усмешка», где звучала громкая музыка, напитки не разбавляли, порядки царили крайне либеральные, а женщины изнывали от страсти. Ему хотелось немного потанцевать, немного выпить, а потом найти телку, которая мечтала бы, чтобы ее затрахали до потери пульсации.
В этот век новых болезней секс стал занятием рискованным; иногда возникало ощущение, что глоток воды, вина или коктейля из чужого стакана равносилен самоубийству. Но после дня, проведенного в подчиняющейся жестким законам логики вселенной микрочипов, хотелось чего-то безумного, хотелось немного рискнуть, пройтись по краю пропасти, на дне которой царил хаос, чтобы жизнь состояла не из одной только логики.
Тут он вспомнил, как Френк и Бобби исчезли у него на глазах. И задался вопросом: а может, на этот день приключений достаточно?
Он взял со стола последние распечатки. В них речь шла о необычайно странном поведении мистера Синего, который являл собой хаос в образе человеческом. Ли открыл дверь, выключил свет, вышел в коридор, через другую дверь проследовал в приемную с намерением оставить распечатки на столе Джулии и попрощаться с Холом, прежде чем уйти.
Когда вошел в кабинет Бобби и Джулии, у него создалось впечатление, что Национальная федерация по рестлингу только что провела там очередной чемпионат. Перевернутая мебель, разбитые стаканы, стол Джулии, сдвинутый к стене, перекошенный, с отломившейся ножкой.
— Хол?
Нет ответа.
Ли осторожно открыл дверь в примыкающий туалет.
— Хол?
Никого.
Он подошел к разбитому окну. В раме остались маленькие кусочки стекла. Маленькие и заостренные.
Одной рукой опираясь о стену, Ли Чен осторожно наклонился вперед. Посмотрел вниз. И в третий раз повторил, уже совсем другим тоном:
— Хол?
* * *
Конфетка материализовался в прихожей дома Бобби и Джулии, темного и молчаливого.
Шея его излечилась, от раны не осталось и следа, его радовало, что приключения этой ночи еще не закончились.
Он сразу начал поиски, коснувшись дверной ручки, но ничего не почувствовал, возможно, потому, что Дакоты лишь на доли мгновения касались ручки, входя в дом и выходя из него.
Конечно, человек мог коснуться сотни предметов, но оставить психический след только на одном из них, а часом позже коснуться их же и «пометить» все своей аурой. Причины этого явления оставались для Конфетки столь же загадочными, как и увлечение столь многих людей сексом. Он благодарил мать за дарованный ему талант находить людей по психическому следу, как и за все остальные, но этот метод поиска иной раз сопровождался серьезными трудностями, а то и вовсе не приносил результата.
В гостиной и столовой дома мебели не было, так что от поисков здесь пришлось отказаться, но по какой-то причине пустота комнат ему приглянулась и он почувствовал себя как дома. У Конфетки собственная реакция вызвала недоумение. Во всех комнатах дома матери мебели хватало, пусть теперь стулья, кресла, диваны, столы, торшеры покрылись пылью, пахли плесенью. Потом он понял, в чем дело: как и Дакоты, он жил лишь в малой части просторного дома, и ему было без разницы, есть мебель и ковры в большинстве комнат или нет, открыты они или заперты на ключ.
Кухня и маленькая гостиная были обставлены. Здесь, очевидно, жили. Конфетка сомневался, что они заглянули в маленькую гостиную за те несколько минут, которые провели в доме, но вот на кухне могли и побыть, что-то съесть, чем-то запить еду. Однако прикосновения к ручкам буфета, шкафчиков, холодильника, микроволновой печки, духовки желаемого результата не принесли.
На второй этаж Конфетка поднимался медленно, скользя левой рукой по дубовым перилам. Несколько раз перед его мысленным взором возникали короткие, чуть расплывающиеся образы, и он уже не сомневался, что найдет искомое в их спальне или ванной.
Вместо того чтобы сразу позвонить по номеру 911 и сообщить об убийстве Хола Яматаки, Ли бегом вернулся в приемную, подскочил к столу секретаря, выдвинул, как его и учили, правый нижний ящик, достал лежащую у дальней стенки маленькую записную книжку с коричневой кожаной обложкой. Для сотрудников агентства, которые, как и Ли, не часто выезжали на задания, а потому редко имели дело с многочисленными полицейскими участками округа, но у которых при чрезвычайных обстоятельствах могла возникнуть необходимость связаться с ними, Бобби по каждому участку составил список полицейских, детективов и администраторов, наиболее профессиональных, здравомыслящих и надежных. В коричневой записной книжке имелся и второй список: копов, которых следовало избегать. Тех, кто на инстинктивном уровне не любил частных детективов, тех, кто только вставлял палки в колеса, не принося никакой пользы, и, наконец, тех, кто искренне полагал, что шестеренки полицейской машины надобно подмазывать. К чести полиции округа следовало отметить, что первый список был гораздо длиннее второго.
По разумению Джулии и Бобби, при привлечении полиции, если уж без этого никак нельзя было обойтись, особо важное значение имел выбор детектива, если ситуация требовала приезда детективов. Полагаться на удачу или выбор диспетчера не рекомендовалось.
Ли, правда, задался вопросом, а стоит ли звонить копам. Он и так знал, кто убил Хола. Мистер Синий. Конфетка.
Но он также знал, что Бобби постарается обойтись минимумом информации о Френке и о расследовании, которое проводило агентство: отношения агентство — клиент не были столь же защищены юридически, как отношения адвокат — клиент или врач — пациент, но их конфиденциальность тоже имела важное значение. Поскольку Бобби и Джулия находились в пути, а потому связаться с ними не представлялось возможным, Ли не мог получить инструкции относительно того, что можно говорить полиции, а чего — нет.
Но он и не мог оставить тело лежать перед зданием в надежде, что его обнаружит случайный прохожий. Особенно тело человека, которого знал, любил, уважал.
