21
Грубые каменные ступени, по которым спускался де Шатийон, были для него символом дороги вверх, к вершине славы.
Кто, как не он продолжатель дела истинных тамплиеров, достоин владеть собранными в крестовых походах сокровищами, подняться из тьмы на сверкающий Олимп, сравняться с Богами и править миром твердой рукой? Учить истине людишек, которые гордятся знанием своей истории, а на деле не видят дальше собственного носа. А он, духовный сын несправедливого оклеветанного мастера знает, что еще при жизни основателя Ордена и первого гроссмайстера Гуго де Пайена, братство тамплиеров претерпело раскол.
Лучший друг Гуго, Жоффруа де Сент-Омер, который в 1119 году на развалинах храма Соломона, поклялся охранять дороги к Гробу Господнему, стал непримиримым врагом де Пайена.
Все началось с безобидных дискуссий о правах, которые получают те, кто вступает в Орден. Сент-Омер был убежден, что взамен трех главных обетов: послушания, воздержания и бедности любой тамплиер получает отпущение всех грехов: прошлых и будущих. По мнению Жоффруа, белому плащу тамплиера не могла пристать никакая грязь.
Гуго возмущала концепция, которая фактически освобождала членов Ордена от всех нравственных норм. Разрыв между старыми друзьями закончился тем, что де Пайен созвал Капитул и выдвинул против Сент-Омера страшные обвинения в ереси.
Защитная речь Жоффруа была просто блистательна. Мудрецу и философу удалось склонить на свою сторону многих братьев, но большинством голосов он был признан виновным и приговорен к смерти.
Однако де Пайену было рано торжествовать. Сторонники Сент-Омера организовали его побег. Они назвали себя истинными тамплиерами, начали открыто поклоняться Сатане и основали свой Орден, назвав его «Храм Вельзевула».
У тамплиеров было много внешних врагов, готовых сыграть на противоречиях внутри Ордена, поэтому Гуго де Пайен и все последующие Великие Магистры тщательно скрывали и отказывались признавать существование сатанинско-еретического ответвления Ордена. Тем не менее, «Храм Вельзевула» не только существовал, но и активно вмешивался в жизнь и политику, избирая собственных гроссмайстеров.
Они сыграли не последнюю роль в крушении официального Ордена, заключении Жака де Молэ под стражу и его жестокой казни.
Однако Филипп IV получил только часть сокровищ тамплиеров. Предчувствуя арест, Великий Магистр поручил своему другу Гийому де Шарнэ надежно спрятать львиную долю богатств. Гийом выполнил волю гроссмайстера, а впоследствии поместил в тайник сосуд с прахом де Молэ.
Якоб де Шатийон хорошо знал эту легенду, поскольку она была его семейным преданием. Ничего необычного в том, что потомок де Шарнэ в тринадцатом колене свернул с праведного пути предка и примкнул к последователям Сент-Омера не было.
Путь в бездну предопределил еще отец Якоба, офицер французской разведки Сюртэ Рене де Шатийон. В 1944 году он попал в секретную спецгруппу, сформированную союзниками для отправки в Тибет. В то время, ярый мистик Гитлер понял, что победы на Восточном фронте военными методами добиться невозможно и стал искать другие пути. Созданной по личному приказу фюрера команде было поручено отыскать загадочную Шамбалу и повернуть находящуюся там ось мира в благоприятную для Германии сторону. Союзники узнали об этой затее. Атака на Шамбалу была отбита, а Рене Шатийон попал в список героев, павших в ходе тибетской спецоперации.
Его неожиданное возвращение в Париж стало для жены и сына не радостью, а шоком. Восставший из мертвых Рене не был бравым красавцем-офицером, которым его помнили. Пять лет скитаний по Тибету изменили его внешне, превратив в дряхлого старца. Однако духовная метаморфоза была еще страшнее.
Потомок тамплиеров обосновался в убогом, предназначенным под снос доме на окраине Булонского леса, скупил множество старинных книг и проводил за их чтением все время. Тогда-то пятилетний Якоб и услышал о братстве де Сент-Омера и узнал, что его разбитый параличом отец – глава «Храма Вельзевула».
Якоб хорошо помнил слова сидевшего в инвалидном кресле старика, убеждавшего сына в том, что он должен продолжить его великое дело.
– Знаками на твоем пути станут итальянец изгоняющий демонов, оккультист из Америки и слепая англичанка, – нашептывал маленькому Якобу беззубый рот.
В двадцать лет Шатийон стал самым молодым в истории «Храма» гроссмайстером. Поначалу он просто упивался возможностью творить заранее оправданные злодеяния, затем – желание властвовать. Услышав о Форелли Шатийон понял: началась миссия предсказанная отцом.
В отличие от короля и его наследников, отчаявшихся разыскать спрятанные сокровища, «Храм Вельзевула» упорно продолжал заниматься их поисками. Череда предшественников гроссмайстера Якоба обследовала все подходящие для тайника места, но только Шатийон знал верный путь и теперь достиг его конца.
Он преодолел последние ступеньки и оказался в просторном помещении с низким сводчатым потолком. Луч предусмотрительно взятого фонарика выхватил из темноты ряды массивных, окованных медью сундуков.
– Я сделал это! – воскликнул сатанист. – О, отец, я сделал это!
Швырнув фонарь на каменный пол, он поджег воткнутый в стену факел, отбросил крышку ближайшего сундука и погрузил руки в золотые монеты. Колеблющееся пламя факела осветило подземелье целиком. Стало понятно, что тайник делали в спешке: часть драгоценностей не поместилась в сундуки и была навалена грудами на полу. Множество книг и пергаментных свитков, хранивших тайные знания Ордена, создатели тайника сложили у стен.
Когда прошел первоначальный восторг, взгляд Шатийона остановился на небольшом столике из слоновой кости, который стоял в центре помещения. На его, украшенной золотыми пластинами крышке, лежал увенчанный огромным рубином жезл, в котором Якоб безошибочно узнал главный символ власти рыцарей-храмовников. Исключительным правом держать его в руках обладал только сам Великий Магистр. Главный закон Ордена гласил: если святыня оказывался в руках постороннего, братство Гуго де Пайена считалось побежденным и должно было подчиняться победителю.
Шатийон захохотал так, что на мгновение показалось – вместе с ним торжествуют все живые и умершие приверженцы еретического учения гроссмайстера Сент-Омера.
– Альфа и омега! Конец и начало! – завопил Якоб, бросаясь к жезлу. В эти мгновения для него не существовало ничего, кроме золотого символа верховной власти.
Рука, тянувшаяся к жезлу, небрежно смахнула со стола маленькую серую амфору, которая ударилась о каменный пол и вдребезги разбилась. Шатийон так и не успел схватить вожделенный жезл. Горстку высыпавшейся из амфоры серой пыли взметнул невидимый вихрь. Сатанист выругался и принялся тереть запорошенные пылью глаза. Когда он, наконец смог видеть, то ошеломленно попятился. Между ним и столиком стоял высокий седобородый старец в белом плаще.
