– Жак де Молэ! – зарычал Шатийон, сразу узнавший Великого Магистра, суровый облик которого видел на старинных гравюрах много раз. – Ты – всего лишь бесплотный дух, истлевшая за семьсот лет груда костей! Сгинь и уступи место тому, кто сильнее тебя!
Призрак молчал. За спиной Якоба раздались шаги. Он оглянулся и увидел, входящих в подземелье Жака, Клода и Рэйчел.
Шатийон удостоил троицу лишь мимолетным взглядом, поскольку прекрасно понимал, от кого исходит главная угроза.
Девочка вошла в подземелье последней и остановилась: в спешке друзья позабыли предложить ей руку.
– Господи! – воскликнул Жак. – Это…
Смысл слова «это» был бы раскрыт Мидллуайт в лучшем случае со слов очевидцев, если бы не очередная вспышка. Рэйчел уже научилась предвидеть их наступление, поэтому не стала закрывать глаза, а лишь покрепче уперлась ногами в каменный пол.
В потаенном уголке подсознания сработал неведомый переключатель. Девочка вновь увидела волшебный мир колеблющихся сгустков тумана и расплывающихся очертаний. Впрочем, на это раз нерезким было не все.
Если контуры тел Ларуша, Рэймонда и Шатийона были смазанными, то старец, застывший напротив лже-экзорциста, выглядел гораздо реальнее людей. Длинные волосы и борода были настолько седыми, что сливались с цветом ткани просторного плаща. Рэйчел сразу узнала Жака де Молэ. Суровый взгляд Великого Магистра был прикован к Шатийону. А тот, широко расставив руки, пятился, пока не уперся спиной в один из громоздких сундуков.
– Все это принадлежит мне! – бормотал сатанист. – Теперь я владелец сокровищ Ордена! Время! Само время победило тебя, де Молэ!
– Время! Что ты можешь знать о времени? – глухо возразил тамплиер. – Годы и столетия обтекают нас, сторожевых псов Господа, как вода! Ты, мерзкая пиявка, не получишь ни наших богатств, ни тайных знаний!
Полы плаща Жака де Молэ взметнулись, когда он поднял обе руки, а вышитый символ крестоносцев полыхнул яростным алым светом.
– Якоб де Шатийон! – объявил Великий Магистр. – Все, что ты натворил в своей земной жизни, является оскорблением Господа! Прими же кару, уготованную тебе свыше!
С каждым произнесенным словом плоть Великого Магистра становилась прозрачнее. Рэйчел различила кости скелета, которые тоже таяли, постепенно сливаясь с воздухом.
По мере того, как самый могущественный из тамплиеров превращался в ничто, крест начинал жить собственной жизнью. Он отделился от плаща и повис над полом переливаясь всеми оттенками красного.
Метаморфоза заканчивалась. Вместо мечущих молнии глаз появились две черных дыры. На месте где недавно стоял призрак Жака де Моле остались только осколки разбитой амфоры, да горстка серой пыли.
– Я не хотел! – вдруг заверещал Шатийон. – Я случайно зацепил эту чертову посудину! Я не хотел никого оскорбить! Смилуйтесь, гроссмайстер Жак! Никто и никогда обо мне больше не услышит! Я раскаиваюсь…
Окончание фразы застряло в горле того, кто называл себя духовным бунтовщиком. Крест, который оставил после себя Молэ, стремительно трансформировался. Поперечная перекладина превратилась в два огромных, отливающих чернотой антрацита, крыла. Они со свистом вспороли воздух и подземелье, в котором появился персонаж фильма ужасов, моментально уменьшилось в размерах.
Под гладкой, казавшейся отполированным черным мрамором кожей перекатывались упругие мускулы. Ноги чудовища выглядели, как два каменных столба. Передние конечности напоминали лапы тиранозавра и плотоядно шевелились. Уродливость демона была очевидна, но при всем этом он казался ожившей скульптурой, над которой поработал резец великого мастера.
Впрочем, самым примечательным в монстре, было не его тело, а непропорционально большая голова, умещавшая три лица. Когда он поворачивал свою толстую шею, бесстрастно разглядывая людей, они видели то ангельский лик ребенка, то сморщенную харю безобразного старика, то лицо мужчины средних лет, с правильными, будто выбитыми на античной монете чертами.
Рэйчел нашла в себе силы оторвать взгляд от трехликого демона и посмотрела на Шатийона, резонно решив: ему больше остальных следует опасаться крылатого монстра.
Вид Якоба как нельзя лучше подтверждал предположение девочки. Его била дрожь запредельного ужаса. Посиневшие губы шевелились, будто Шатийон безостановочно говорил, но звуки не находили выхода. Сатанист тщетно пытался увидеть лицо мальчика или мужчины: как только он делал шаг в сторону, монстр поворачивался и на Якоба вновь смотрели блеклые глаза старца. Вены на лбу Шатийона стали вздуваться от напряжения и, наконец, он выдавил из груди последнее в своей жизни слово.
– Бафомет!!!
В трех слогах было все: боль, отчаяние и понимание того, что просить пощады бесполезно. Услышав исторгнутое сердцем Шатийоном имя, ребенок звонко засмеялся. Старик вторил ему жутким хихиканьем, похожим на уханье филина, а красные губы мужчины изогнулись в ухмылке.
В стремительном прыжке демон оказался рядом с Якобом, вцепился ему в плечи. Один взмах могучих крыльев и сатанист отчаянно задергал ногами, потерявшими точку опоры. Казалось еще мгновение и голова монстра врежется в каменные своды. Однако потолок подземелья не стал преградой для гостя из потустороннего мира.
Невидимый для глаз простых смертных энергетический бур в одно мгновение высверлил в потолке идеально круглое отверстие. Каменная рана затянулась сразу после того, как крылатый посланец преисподней рванулся к небу, унося в своих когтях добычу.
В подземелье остались три человека. Напряжение медленно спадало. Жак и Клод, разинув рты, смотрели на потолок, а Рэйчел пыталась подавить рвущиеся наружу рыдания. Она знала, что каждый сеанс связи с Ангелом Необъяснимого всегда заканчивался одинаково, но всякий раз, когда царство колеблющихся сгустков тумана исчезало, чувствовала пронзительную боль.
– Пепел и крылья…
Голос Клода был растерянным. Создавалось впечатление, что он ищет очень нужную вещь, которую недавно видел, но вспомнить где именно, никак не может.
Более практичному Ларушу было наплевать на крылья, даже если бы они росли у него за спиной и на пепел, случись ему сыпаться прямехонько на макушку.
– Ребята, моя вера во влияние на нашу жизнь пришельцев из царства Аида, после всего увиденного, конечно укрепилась, но… Здесь золота, камешков и побрякушек на миллионы долларов! Рэйчел, как думаешь, все это – мое законное наследство? Или может, придется нанимать ораву адвокатов, чтобы доказать свои права?
Мидллуайт не обращала внимания на восхищенные возгласы Ларуша. Она двинулась на голос Клода, который по-прежнему бормотал что-то маловразумительное.
