– Будем? – вскинув брови, спросил у Элизы хитрый лис, накидывая ей на свободную от факела руку узлы кошачьей колыбельки.
Защитный узор и руна – ингуз – начало нового пути.
Ну вперед, трехколесное, куда ты нас занесешь, успела подумать ведьма, а потом мельник выстрелил.
А потом мельник выстрелил, и Элиза прижалась губами к губам МакГанна, и он ответил ей горячо и нежно.
А потом он ответил на поцелуй горячо и нежно, и пламя костра взвилось до небес.
Звук выстрела стих вдали.
На брусчатке мостовой, где стояли Элиза с МакГанном, только вороньи перья остались.
– Да что же я, – пробормотал старый Кирк, опуская ружье. – Да как же это я так… Что нашло-то… Помутнение… Воды́…
Крупная черная ворона, сидящая на крыше лимонадной, осуждающе каркнула и взвилась в небо.
Лили Мокашь
Гори, гори ясно!
1. Пять ассоциаций со словом «ведьма»?
Единение с природой, сестринство, баланс, сила намерения и доброта, что идет от сердца.
2. Существует ли в жизни настоящая любовь?
Я не только верю в настоящую любовь, но и вижу ее своими глазами, изо дня в день. Для меня любовь – значит быть не только услышанной, но и чувствовать свободу быть такой, какая я есть. Без стеснения, рамок и непрошеной критики своих внешности, выбора и прочих вещей. Настоящая любовь начинается там, где есть взаимное уважение и внимательность к чувствам друг друга. Я узнала это, когда встретила мужа, и больше никогда не соглашусь на меньшее.
3. О чем эта история?
Многовековая вражда между ксертоньским ковеном и местным прайдом волков близится к завершению: во время праздования Бельтейна враждующие кланы произнесут нерушимую клятву, и наступит мир, а это значит, что Марии и Косте больше не придется скрывать чувства к друг другу. Впереди у героев долгое и счастливое будущее. Если, конечно, на празднике все пройдет так, как должно.
– Думаешь, они и правда придут? – не унималась юная ведьма, удерживая в обеих руках моток алой ленты, которой подруга оплетала рябиновые ветви. Длинные пальцы ловко справлялись с задачей, придавая бельтейнскому букету праздничный вид.
– Люда, перестань тянуть, не то все испортишь! – повысив тон, недовольно призвала Мария, которую, говоря откровенно, тоже занимал этот вопрос. Вот только смелости обмолвиться хотя бы словом о диковинных гостях в присутствии старших, что то и дело оказывались за спиной и проверяли проделанную девушками работу, не хватило даже на шепот.
– Не прикидывайся, будто тебя это совсем не волнует. Меня не обманешь, – Людмила заговорщически подмигнула и придвинулась к подруге ближе. – А что, может, и твой придет…
Мария вздрогнула, точно по всему телу волной разошелся разряд, а затем застыла в безмолвии, с широко открытыми от ужаса глазами смотря на подругу, которая прекрасно знала, почему никто не должен был услышать даже обрывок из их разговора. Особенно последнюю его часть.
– Да что с тобой сегодня? Попридержи язык, а то другие услышат, – она придвинулась почти вплотную к Людмиле и заговорила тише: – Конечно, Костя придет. И тебе кавалера приведет, как договаривались. Так что давай побыстрее закончим и уберемся отсюда. Еще прихорашиваться, а до вечера осталось всего ничего – каких-то три часа.
– Успеешь ты принарядиться для своего оборотня, усп…
Мария не сдержалась и заткнула подруге рот, плотно прижав к губам ладонь. Людмила тут же облизнула кожу мокрым языком, и Маше ничего не оставалось, кроме как отнять руку – настолько мерзко ей было.
Историями о вражде между ведьмами и оборотнями в Ксертони пугали детей перед сном, опуская кровавые подробности бойни, что произошла много лет назад, в момент сотворения первых волков и вампиров из крови Верховной. Из поколения в поколение ненависть прививалась юным адепткам с молоком матери, а вдумчивые обязательные лекции для маленьких протеже закрепляли тьму в сердцах ведьм, что только входили в силу. Одни предпочитали посвятить жизнь борьбе с ошибкой природы, положить конец противоестественному порядку вещей. Другие же зарывались в страницы древних фолиантов, ища более гуманный способ исправить оплошность предков.
Мария и Людмила не были похожи друг на друга, но еще меньше общего у них находилось для разговора со сверстницами из ковена. Людмилу тянуло к тайнам, древним пророчествам и запретной магии предвидения, в то время как Мария грезила о сказке со счастливым концом и прекрасным принцем. Вот только, поступив в местный университет на факультет права, Маша познакомилась не с белокурым принцем или его прекрасным конем, а с существом, которое до недавнего времени семья не только на порог дома бы не пустила, но и из-за которого схватилась бы старомодно за вилы. Хорошо, что на дворе был двадцатый век, и спустя столетия неудачных попыток восстановить природный баланс новая Верховная решила, что то, от чего нельзя избавиться, стоит принять. И желательно в поле зрения держать. Так, на всякий случай.
Людмила с видимым наслаждением разогнулась, а затем хорошенько потянулась. Она тянулась пальцами к небу, словно стремясь коснуться его.
– Повезло тебе. А мне сегодня наверняка танцевать одной придется. Вдруг я этому Костиному другу не понравлюсь?
– Будешь много говорить, когда старшие рядом, для нас обеих все накроется чугунным котелком.
Людмила прыснула и сложила руки перед собой.
– Скажешь мне тоже, – она отмахнулась. – Ведьмы сами позвали оборотней на праздник, а значит, и бояться здесь нечего.
– Позвать-то позвали, – на лице Марии мелькнула тень беспокойства, – но перемирие еще не заключено. Как бы чего не выкинули консерватисты.
– Да что они могут?
– Много чего, сама прекрасно знаешь. Те, кто боится изменений так сильно, своими же руками готовы придушить будущее, до которого не факт, что доживут.
– Верховная зачинщикам головы открутит, если кто надумает пойти поперек ее воли.
– Но это будет потом. Страх толкает людей на страшные поступки. Кто знает, что успеют сотворить Мойра и ее подруги, прежде чем угроза обернется явью? Я бы не хотела узнать на практике.
– Неужто так боишься за суженого? – с полуухмылкой поинтересовалась Людмила, и щеки Марии залились румянцем, как было всегда, когда она излишне волновалась. С появлением Кости в ее жизни щеки юной ведьмы розовели все чаще, напоминая о силе и в то же время уязвимости молодости, которая только открыла в своем сердце любовь. Ту, что была многограннее любви дочери к матери. Ту, от которой в животе у Марии порхали бабочки.
– Знаешь, ты могла бы попросить его не приходить, раз переживаешь. Все равно для заключения мира нужны лишь старшие кланов, – продолжила Людмила, заметив, как подруга изучает едва пробившуюся траву, словно тонкие зеленые линии могли сложиться в нужный ответ.
– Уже просила, – произнесла Мария и горестно вздохнула. – Но Костя и слышать ничего не желает. Вбил себе в голову, что обязан явиться, и хоть бы что! Знаешь, он ведь хочет однажды стать альфой.
– Ничего себе! Да у тебя, получается, многообещающий молодой человек, – подруга вновь повысила голос, и Мария закатила глаза, устав призывать ее быть осторожнее. В конце концов, Люде ничего не будет, если из ковена кто услышит их разговор, а вот Маше…
– Все, – тонкие пальцы ловко затянули на алой атласной ленте пышный бант. – Это последняя. Пойдем домой, собираться.
Мария поднялась, расправила складки на свободном платье до колен и отряхнула ткань от мелких остатков коры, которая, должно быть, осыпалась с тонких рябиновых ветвей, что теперь красовались по периметру лесной поляны пышными букетами. Теперь, когда младшие послушницы закончили, почитаемые ведьмы ковена заговорят рябиновые ветви, и ни один нечистый не сможет войти на праздник без приглашения. Пройти смогут лишь ведьмаки и ведьмы, чья магия светла и чиста, а также оборотни, которым заранее отправили окропленные кровью Верховной карты Таро.
– Мы у сосен на юге поставили пять ветвей или шесть? – пыталась вспомнить Людмила, когда подруги оставили опушку леса далеко позади, но Мария не могла вспомнить. Ошибись они на единицу, нарушь пятиконечность пентаграммы, и никакая сила Верховной уже не сможет выровнять баланс. Подругам хорошо бы было вернуться да проверить наверняка, не случилось ли глупой ошибки, но Мария, бегло окинув взглядом циферблат часов на руке, тревожилась больше о том, успеет ли переодеться к встрече с Костей и накрасить губы помадой, что выкрала тайком у матери.
– Да пять, – Маша прибавила шаг, видя, как к остановке подъезжает автобус. – Пять, конечно, пять.
– Тебе очень идет это платье, – Ольга давно стояла в дверном проеме, тихо наблюдая за сборами дочери, и только сейчас решилась произнести часть из того, о чем думала, вслух.
А подумать Оле было над чем. Неся бремя Верховной ведьмы долгие сорок восемь лет, она чувствовала, как время неумолимо ускользает сквозь пальцы как песок, и никто
