class="p1">Емеля не ответил. Затем все же встал.
— Да. С тобой.
Он не струсит. Не оставит подругу одну. А то вдруг приплывет Кусливая рыба и…
«Она говорила про желания. Что исполнит твои желания», — напомнил внутренний голос, и Емеля споткнулся.
«Не думай об этом».
Легко сказать, не думай. По-хорошему, сейчас он должен был кричать всем об ужасной рыбе. Вдруг и правда людоед? С каким-нибудь воздействием на голову? Вдруг жертвы скоро будут?..
«И виноват будешь ты, — припечатала совесть, когда они уже были в лодке. — Потому что не предупредил!»
Емеля зажмурился. Тихонько позвал:
— Манчих…
— Что?
— Я…
Емеля умолк.
— Что? Ну что?
— Так, не важно, — буркнул он и стал смотреть в воду.
Манчиха уже наловила окушков, а у него до сих пор не клевало. Несмотря на переживания, это было обидно. Ведь не новичок.
В памяти вновь всплыла Щука, что сменилась картинкой из сказок: довольный парень держит в руках говорящую рыбу.
«По щучьему веленью, по моему хотенью… — вспомнил Емеля и рассеянно закончил фразу: — Вот бы поймать три здоровенных щуки…»
Его поплавок внезапно дернулся.
И пошел вглубь.
— Подсекай! — оглянувшись, завопила Манчиха.
Но Емеля и сам знал, что делать. Поборов шок, он подсек рыбину и…
— Ни фига себе! — присвистнула Манчиха, когда вываживание завершилось. — Вот это крокодил!
Емеля смотрел на крупную, кило на пять, щуку и не мог выдавить и слова.
— На простого червя поймал? Ну чудеса!
Оцепенение сменилось страхом, страх — гордостью.
А после — захотелось еще.
Спустя три часа Емеля гордо шел по улице. На его кукане висела самая большая щука, остальные, помогая ему, несла Манчиха.
Внутри сидела радость. Он смог, поймал! Да не одну! И эта радость мягко, но настойчиво оттесняла понимание того, что это Щука исполнила его желание.
Емеля тряхнул головой. Он подумает об этом позже. А пока…
— Мр-р-ау!
Из куста выскочил Васька и вцепился в щуку.
— Пшел вон! — заорал Емеля.
Радость сдуло. Внутри полыхнул гнев, что стал больше, когда кошак упрямо повис на рыбе, не желая сдаваться.
— Отцепись! — завопил Емеля, занося ногу для пинка.
— Не надо! — вскрикнула Манчиха.
Но он не успел ударить: кот бросил щуку и, выпустив когти, царапнул его по руке.
— Ай!..
Емеля уронил кукан. Щука шлепнулась в пыль, а по коже потекло горячее.
— Гнида облезлая!.. — проорал Емеля вслед коту.
— Емель, да чего ты… да это просто…
— Просто Васька? — зло перебил Емеля, повернув к подруге лицо. — Да чтоб он сдох, сволочь!
«По щучьему веленью, по моему хотенью! Чтоб. Он. Сдох!»
Манчиха попятилась.
— Емель… ты сегодня какой-то… с щуками… и вообще…
Емеля не успел прикусить язык:
— А что щуки? Тебя что, завидки берут? Сама-то, умная такая, ни одной не поймала!
В лице Манчихи дрогнула жилка. А потом оно стало каменным.
Отвернувшись, девушка продолжила путь. Но теперь она шла, сомкнув губы и глядя лишь на дорогу. Молча дошла до Емелиного дома, молча бросила улов у забора. И так же молча ушла. Емеля не смог и не захотел ее остановить.
«Ну и подумаешь. Тоже мне, цаца», — зло подумал он, заходя в дом.
Бабушки не было. Видимо, отошла в магазин. Емеля сложил рыбу и тут услышал скрип калитки. А после…
Рыдая, бабушка рассказала, как прямо на ее глазах машина насмерть сбила Ваську.
«Ой. Чтоб он сдох. Я же так загадал?.. Что-то… что-то скверно получилось», — мрачно подумал Емеля и приобнял бабушку:
— Бабуль, успокойся… Пошли. Я тебе улов покажу…
Позже, сидя в комнате, Емеля напряженно думал. Это что получается? Она и правда будет исполнять все его желания?
«Дождался».
Емеля усмехнулся, но сразу нахмурился.
«А еще Манчиху обидел. Единственного друга… Дебил!»
Надо сходить к ней, извиниться.
Внезапно стала зудеть рука. Забыв про болячку, Емеля не глядя почесался… и замер, когда ногти наткнулись на гладкое.
Сердце забилось быстрей. Болячки не было: ни на коже, ни, содранной, под ногтями. Вместо нее, мерцая бронзой, красовались две крупные, каждая — сантиметра три, чешуйки.
— Твою ж…
Это что, знак Щуки? Теперь всегда на нем будет?
«А что я маме скажу?»
Емеля покусал губы. Ладно. Надо решать проблемы по мере поступления. Может, пройдет через два дня. Да и прикольно, так-то… Круче тату.
Чем дольше Емеля смотрел на чешую, тем больше она ему нравилась. А какие теперь открываются возможности!
«Желания? Хорошо…» — прошелестела в воспоминании Щука.
Уже поздний вечер. Надо бежать к Манчихе.
Или… А если сначала…
Безумная мысль вдруг вспыхнула фейерверком.
Емеля обмотал руку обрывком старой майки (пока лучше спрятать, мало ли) и выскользнул в теплый вечер.
Одна улица, вторая… Емеля не успел нырнуть в заросли, когда его окликнули:
— Эй, городской!
Емеля обернулся.
Позади стоял злобный Гриня. Рядом, на поводке, скалился еще более злобный Чак.
«Ох ты».
— Чего тебе? — хладнокровно спросил Емеля, но ладони предательски вспотели.
На его памяти Чака вывели на прогулку впервые. Обычно он сидел на участке, на цепи, да рявкал на всех, кто проходил мимо. Зверюга была беспородная, но сильная. Опасная.
Гриня ощерился.
— Ты знаешь. Куда банку дел?
«Е…»
— Банку? Какую?
Чак утробно зарычал. У Грини дернулся глаз. Миг — и пацан взорвался:
— Это был ты! Чак твой запах учуял! От пляжа до твоего дома сраного вел!..
— На каком пляже? Да что за банка? — захлопал ресницами Емеля.
Как назло, рядом ни души.
— Не отпирайся! — Гриня сорвался на визг. — Больше некому! Подслушал, да? Разыграл? Да ты знаешь, что нам Кир устроил?!
Гриня поморщился, приложив ладонь к ребрам, и опять ожег Емелю взглядом.
— Где банка с тварью? Отвечай!
— На фиг иди, а? — попробовал послать его Емеля.
Повернуться бы да идти дальше. Но как-то не хочется поворачиваться спиной.
— Так, да? За бабку не боишься? — вдруг зловеще спросил Гриня.
— Ты че…
— Думаешь, не можем подкараулить ее? Да раз плюнуть. Чак любит старые косточки!
Зарычав, Емеля шагнул вперед, но зубы пса лязгнули, заставляя отпрянуть.
— Ну что?
Емеля сжал кулаки. Улыбнулся. И, развернувшись, спокойно пошел в заросли.
Гриня задохнулся. А потом скомандовал:
— Чак, фас!
«По щучьему веленью…»
Поводок слетел с кулака, и когти пса взрыли землю.
«По моему хотенью…»
Топот,
