— Мы прячемся от кого-то? — спрашиваю я белое очертание лебедя, вспомнив вдруг о мотоциклисте.
Но Гарри только шипит в ответ. Потом он свистит.
Тут переулок оживляется шумом сотен снующих ног. Я чувствую что-то на своей лодыжке. Хвост. Я вздрагиваю. С земли до меня доносится тихий голос, будто кто-то разговаривает, но я не понимаю. Но все же я знаю, что это слова, а не просто беспорядочный писк.
— Что? — говорю я.
Гарри бьет меня крылом, пока до меня не доходит, что нужно наклониться. Я нагибаюсь, при этом стараясь не задеть рукой то, что, как я понимаю, является грызуном. В темноте меня встречает пара мерцающих черных глаз.
— Ты ищешь этого лягушонка?
Я киваю, но потом осознаю, что меня не видят, поэтому говорю:
— Да.
— Он был здесь, — продолжает голос. — Две недели назад. Прыгал тут, как идиот.
— Ты видел его? — Мой желудок подпрыгивает, будто там внутри лягушка. — Откуда ты знаешь, что это был принц?
Минутное молчание.
— Это был принц, потому что он ходил тут и всем вокруг рассказывал, что он принц. А еще он позволял себе такие выражения: «Я не привык общаться с паразитами». Это мы — паразиты! Ты представляешь?!
Говорящий делает довольно длинную паузу, давая мне понять, что вопрос не был риторическим.
— Нет, — отвечаю я. — Ты паразит? Конечно нет! Как он мог это сказать?
— Спасибо. В любом случае этого принца, как говорится, не очень-то жаловали, поэтому, когда его отправили отсюда, никто особо не расстроился.
— Отправили?
В переулке жарко, ни ветерка. Пахнет тараканами, и у меня начинает кружиться голова.
— Да, они засунули его в фуру, которая направлялась на Флорида-Кис.
Я все это знаю от Викторианы, но может, он знает больше.
— И?
— Как я сказал, по нему не скучали. — У крыса тонюсенький голосок, и я наклоняюсь ниже, чтобы его расслышать. — Баба с возу — кобыле легче. Так что я не вспоминал о нем до прошлой недели, пока какие-то парни не стали тут все вынюхивать.
Это я тоже знаю.
— Крупные парни? С ищейкой?
— Не-е, не эти растяпы. Эти были здесь минут десять, не больше. А их собака даже не попыталась поговорить с другими животными здесь. Такая вся заносчивая. Если бы она действительно искала, то спросила бы у нас. Этим и славятся ищейки.
— Тем, что говорят с животными? Я думал, они только берут след.
— Ну да, люди так думают, потому что у ищеек есть эти их дурацкие носы. Но в действительности эти собаки асы в допросах. Так они и находят людей.
Кто мог знать?
— Но эта ищейка не допрашивала вас?
— Даже не пыталась. Как будто знала, что лягушки здесь нет. Или, может, на самом деле просто не хотела ее найти. Но несколько дней спустя появились какие-то другие парни, с акцентом. И собаки с акцентом — немецкие овчарки. Вот они говорили со всеми. Тогда-то я и заинтересовался.
Акцент. Как у Викторианы. И ее охранников. Наверное, она послала кого-то другого во второй раз, и эти ребята поработали уже лучше.
— А что произошло после того, как ты заинтересовался?
— После того как я заинтересовался, я интересовался. Интересовался так сильно, что самостоятельно провел кое-какое расследование с целью узнать, куда поехала та фура.
— И куда она поехала?
— На Ки-Ларго, на ней было полно товаров для подводного отеля. Это для тебя хорошая новость.
— Хорошая новость? Почему это хорошая новость?
Ки-Ларго самый близкий из островов, но он также один из самых длинных и наиболее населенных. Лягушка может быть где угодно.
— Потому что рядом с подводным отелем есть бар под названием «У Салли» — жесткое место, жесткая публика. Животные, которые там тусят, тоже жесткие — возможно, из-за некоторых жестких отбросов, которыми им приходится питаться. Они могут заживо съесть и этого выскочку принца в лягушачьей шкуре.
— Ничего себе!
М-да, это не очень хорошо.
— Но там живет лис. Он хороший парень, и он как бы заправляет там всем. Этот лис один из нас — тоже бывший.
— Бывший?
— Так мы себя называем — «бывшие люди». Короче, он был рыбаком на дамбе Макартур, пока однажды не исчез.
— Исчез?
— Это типичная история со всеми нами — бывшими. Мы — это мистические исчезновения, неразгаданные тайны. Висяки. Все считают, что мы валяемся на дне реки в цементных галошах или что от нас избавились каким-либо другим способом. Но правда гораздо страннее.
Бывшие. Я думаю об этом, представляя, что все животные, которых я раньше считал просто животными, на самом деле когда-то были людьми, пока однажды не пропали без вести. Может быть, семьи уже перестали их искать. О боже, теперь не захочется принимать душ в присутствии кошки!
— А всех бывших могут превратить обратно?
У меня болят ноги, оттого что я так долго стою согнувшись.
— Да-а, но для кого-то это сложнее. Некоторые из нас уже почти перестали надеяться. Ну да ладно, лиса зовут Тодд, он дружелюбный. Если будешь с ним хорошо разговаривать, он поможет тебе. Скажи, что тебя послал Корнелиус.
— Корнелиус?
— Модное имя для крысы, да? Я раньше был сенатором. Только не говори с лисом в присутствии других. Я не знаю, кто были те парни, которые искали лягушку, но они выглядели устрашающе.
Внезапно поблизости раздается звук шагов. Может, ночной сторож. Я стараюсь сильнее вжаться в стену, но места нет. Крыс уносится, а я застыл в полусогнутом положении. У меня болят ноги, но я не могу сделать ни шагу. Мне жарко, больно и плохо. Плохо-плохо-плохо-плохо. Шаги слышны все ближе, ближе…
Я жду минуту, еще одну, чтобы убедиться, не вернутся ли они.
— Думаю, он ушел, — наконец шепчет Гарри.
Это первые слова, которые он произнес с того момента, как мы сюда приехали.
— Ага, — шепчу я в ответ. — Но был близко. Нам надо уходить.
Я получил нужную информацию. Хотя это все кажется невозможным — «У Салли», лис по имени Тодд, меня послал Корнелиус…
Так как Гарри стоит позади меня, то он двигается первым, а я иду за ним. Когда мы подходим к терминалу «Сиборд марин» так близко, что уже видны его огни, раздается знакомый рев. Мотоцикл! Меня обдает воздухом, потом я слышу хлопок и вижу белую вспышку. Выстрел! Лебедь лежит на земле.
— Гарри!
Я не могу не крикнуть его имя. Я бросаюсь на землю рядом с ним.
— Попалса! — говорит кто-то с акцентом.
Потом второй голос. Женский:
— Nein. Он не один.
О нет.
Но я знаю, что должен делать. Я расстегиваю рюкзак и вытаскиваю мантию.
— Не оставляй меня, Гарри, — шепчу я.
— Нет, — шепчет лебедь. — Настало время для моей лебединой песни. Спасайся. Беги!
