«И однако, ты до сих пор надеешься, что это была она, верно? Надеешься только потому, что тебе ее так не хватает, что каждый день, прожитый без нее, кажется пустым и бессмысленным. Ты даже знать не желаешь, каково это — пребывать в подвешенном состоянии, между жизнью и смертью, подобно тем призракам, с которыми сталкивался в потустороннем мире. Ты все еще хочешь верить, не так ли?»
И Кейд нехотя был вынужден признаться самому себе: да, именно так. Просыпаясь каждое утро, он осознавал, что ее рядом нет, что ему предстоит прожить еще один день с разбитым сердцем.
Взгляды Кейда на рай и ад разительно изменились с того момента, когда ему впервые удалось заглянуть в потусторонний мир и увидеть совсем не то, что ожидал. Воспитанный в католических традициях, он верил, что жизнь после смерти зависит от веры в Спасителя, и лишь насмешливо фыркал при упоминании о привидениях и гоблинах.
Но встреча с Врагом перевернула всю его жизнь.
Если бы тогда Кейд Уильямс не вступил в орден, то, наверное, просто не выжил бы. Боль утраты, смятение и страх привели его к самому краю. Тамплиеры помогли ему обрести уверенность в собственных силах, укрепиться в вере и прийти к утешительной мысли о том, что душа его жены перенеслась в иной, лучший мир. Те, кто верят в существование потустороннего мира, считают, что он служит своего рода чистилищем. А потому такой верующий и чистый человек, как Габи, не могла там остаться. Постепенно Кейда приучили к мысли о том, что человек в этом мире не одинок, что его в повседневной жизни окружают силы тьмы и разрушения. Ордену отчасти удалось убедить его, что понятия о вере и справедливости по-прежнему сохраняют ценность, что тамплиеры — это своего рода земные ангелы: стражи, назначенные Церковью защищать людей от Врага.
Поэтому Кейд присоединился к ним.
«Но что, если это действительно была Габи? Что тогда? Что означает это, не противоречит ли истинной вере? Что, если она была где-то рядом все это время, а я просто не замечал? Не замечал потому, что был ослеплен желанием отомстить?»
Эти вопросы Кейд задавал себе и не находил убедительных ответов. Если бы не жажда мести, он, вероятно, последовал бы за Габи и давно уже покончил жизнь самоубийством. Так было бы гораздо проще.
«Но клятва есть клятва. Ты дал слово и намерен его сдержать. Пока Враг жив, охота продолжается», — шептал ему внутренний голос.
«Охота продолжается».
И Кейд решил временно отложить вопрос о появлении Габи и заняться текущими делами.
— Ладно, Ольсен. Давай, расскажи вкратце, что там произошло.
Ник достал портативный компьютер и запросил информацию. Кейд одобрительно кивнул, заметив искренний интерес Дункана. Кейд не сомневался, что и Райли прислушивается к их разговору, при этом не отрывая глаз от дороги.
— Хорошо. Судя по первым сообщениям, ситуация там примерно такая же, как и в Коннектикуте. Нападение поздней ночью, следы отчаянной борьбы, ни одного выжившего, — начал Ник. — Но есть два существенных отличия от «Рейвенсгейта». Первое — разрушению подверглось и небольшое местное кладбище. Памятники разбиты, могилы осквернены, раскопаны, гробы пустые. Они там что-то искали — это несомненно.
— Свидетели есть?
Ольсен отрицательно помотал головой.
— Нет. И это связано со вторым отличием. Когда прошлой ночью объявили общую тревогу, всем командирам приказали связаться с настоятелем и отчитаться перед ним. «Темплтон» не отвечал; послали людей проверить, что произошло. Но они никого там не нашли. Место было покинуто.
— Что значит «покинуто»? — спросил Дункан.
Ольсен поднял на него глаза.
— Несмотря на утверждения, что весь командный состав уничтожен, мы не были до конца уверены в этом. По всем признакам, там произошла ожесточенная схватка, но ни одного тела мы не обнаружили.
— В «Темплтоне» служили восемьдесят восемь человек, — не отрывая глаз от дороги, пробормотал Райли.
Ольсен встретился с ним взглядом в зеркале заднего вида.
— Да. Именно столько их там и было, — заметил он, особо выделив последнее слово: «было».
У ворот их встретили несколько солдат с базы в Фолкенберге — командного пункта в семидесяти пяти милях к северу. Они входили в отряд, который послали в «Темплтон» накануне ночью: после того как никто не ответил на вызовы.
Кейд допросил всех этих людей, но ничего нового не узнал. Солдаты подтвердили, что обнаружили следы отчаянной борьбы, но не нашли ни одного тела и ни одного выжившего.
Оставив ребят из Фолкенберга дежурить у ворот, команда «Эхо» быстро обыскала дом и убедилась, что все сказанное — правда. В столовой они нашли остывший, наполовину съеденный ужин. Оружейная комната была открыта, оружие унесено. Пол был покрыт пустыми гильзами и запятнан кровью. Два часа они провели в доме, затем занялись кладбищем.
Оно было осквернено и полностью разрушено.
Раскопанные могилы зияли черными дырами на фоне густой зеленой травы. Разбитые гробы и их содержимое беспорядочно разбросаны вокруг. Грудная клетка скелета висела на ветках недавно посаженного розового куста. Пожелтевший череп без нижней челюсти и с глазницей, забитой грязью, лежал посередине дорожки.
Намеренное и варварское разрушение священного места и издевательство над останками казались полностью лишенными всякого смысла. Ярость охватила Кейда при виде этого ужасного зрелища.
Первый, самый беглый, осмотр показал, что некоторые могилы раскапывали осторожно и тщательно. Именно с них и решил начать Кейд.
Дункан стоял возле разрытой могилы — на тот случай, если вдруг Кейду понадобится помощь. Райли и Ольсен находились в нескольких метрах и наблюдали за обстановкой, готовые предупредить нападение и дать отпор при первых же признаках опасности. Что-то здесь было очень странно, и Кейд не хотел, чтоб их застигли врасплох.
Он снял перчатки и положил в карман, затем опустился на колени рядом с разрытой могилой. В ноздри ударил запах свежей земли, гниения и смерти. Но его мало волновали запахи — он настраивал себя на предстоящую работу.
Парапсихологи и люди, изучающие различные психические явления, называли способность узнавать о предмете или его владельце через физический контакт психометрией.
У Кейда имелось для нее более простое название.
Дар.
Этот дар он неожиданно обрел семь лет тому назад, но так и не привык к нему за это время. И часто сомневался, привыкнет ли вообще.
Его не беспокоила потеря тактильных ощущений. Кейд уже давно ощупывал предметы через тонкую ткань перчаток. Да и необходимость прикасаться к предметам его перестала волновать. Находясь дома, в окружении знакомых вещей, он часто надолго снимал перчатки. Наслаждался прикосновением к статуэтке из фарфора или бокалу из гладкого стекла. Чувствовал бархатистые частички муки, когда пересыпал ее между пальцами. Держал страницу книги большим и указательным пальцами и оценивал качество бумаги. Дом был его приютом, в который он никого не пускал, чтобы оградить себя от присутствия посторонних.
