– Мне скоро уходить. Поэтому коротко, совсем коротко. Как игроки находят друг друга. Не только игроки, то же самое относится и ко снам, и к огонькам. Но прежде всего игроки. Они должны быть близко, чтобы тебя обнаружить. Что такое «близко» в нашем с тобой мире. Это значит – близко по месту в той реальности, где ты лежишь в коме, это раз, и это не самое важное. Другие параметры: возраст, язык, стиль мышления, развитость – что даже важнее возраста, и самое важное – эмоция. Твоя развитость, не по возрасту, позволила мне найти тебя. Обычно я встречаюсь с игроками постарше. Твоя эмоция – редкая, поэтому пока ты легко можешь спрятаться. Ты создаешь, а здесь это умеют на удивление мало людей. Но если в какой-то момент ты впадешь в ярость – то станешь видим для многих других и так далее. Это все сложно, запутанно, и нет мер и весов, и не напишу я тебе таблицу коэффициентов, позволяющую найти кого-то, кого ты хочешь найти. Но главное, улови суть.
Лекс кивнул. Не впадать в ярость – это было легко. Он в нее никогда не впадал, хотя помнил ту эмоцию, что пришла вместе с болью в колене.
– Пойми, здесь на самом деле нет миль. И даже нет часов и дней. Если ты сумеешь это захотеть – то ты окажешься на вершине того пика, – Михаил указал пальцем на самую дальнюю вершину, но мгновение освободившуюся от облаков, – через мгновение. Но при этом будешь искать меня целую вечность, и не найдешь никогда. Я знаю, как закрываться. Ты не знаешь. Этому надо учиться. Но у тебя есть другая сила. Михаил присел рядом с Лексом и коснулся пальцами его бицепса.
– Мышцы здесь – ничто. А вот твое воображение, умение создать подобный мир вокруг себя – это главная сила, которая здесь важна. Но не единственная. Некоторые берут умением сосредотачиваться. Другие – спонтанностью. Пока просто знай – чем четче ты рисуешь свой мир, тем меньше шансов у нападающего тебя достать.
– А зачем? – Лекса волновал лишь один вопрос. Хотя, он и сам понимал, что будет звучать глупо. – А зачем нападать. Михаил кивнул, понимающе и с сожалением на лице:
– Взрослей, Лекс. Помни, почти все приходят в этот мир с болью. Даже хорошие люди здесь часто становятся монстрами. Я видел много таких. Здесь плавают мечты убийц, самые из безумных фантазий насильников, ярость падших праведников, не сумевших достучаться до своих богов. Многих меняют фамильяры, даже тех, кто умудряется выжить после встречи с ними. Некоторых отравляют пожиратели. Их яд проникает в тебя, и ты сам становишься подобен демонам. Но большинство, попавших сюда – готовы к злу изначально. Слишком легко принимают правила игры. Слишком увлеченно в нее включаются.
– Ты помни, что ты – это ты. Чувства этого мира иногда не выдумка, но огоньки – последние мысли и эмоции умерших людей. А эмоции умирающих редко добры. Но, если добро здесь можно творить только из зла, то придется тебе этим заняться.
– Мне?
– Тебе, мне, всем нам. Мне пора, иначе… Прячься. Собирай огоньки, когда увидишь – ты поймешь, что это такое. Но не думай, что это светлячки над болотом – внешне они какие угодно. Я вернусь, как только смогу. Спасибо за дерево, не знаю, как называется. Отличный защитник будет у дома.
– Дуб. Дерево называется дуб.
– Дуб? Хорошо. Недостатки городского воспитания, знаешь. Рисуй свой мир как можно четче. Все, что ты представил в своем мире, очень сложно изменить. Смотри.
Михаил подошел к булыжнику, созданному Лексом неподалеку, и, с трудом, отвалил его в сторону. Оказалось, что прямо под булыжником, неизвестно сколько веков, лежал огромный меч. Совсем заржавевший сейчас, но все еще опасный.
– Видишь? Поэтому те, кто не уверен в себе, создают очень простые миры. В них легко попасть, но непросто что-то изменить внутри – потому что нет пространства для маневра. У тебя – другая проблема. Под любым камнем враг может положить себе отравленный нож. Это одна из самых простых уловок.
– Учись. Удачи тебе, Лекс.
Михаил подошел ко рву и прыгнул в воду. И исчез, как только Лекс потерял его из виду. Мальчик это почувствовал. Чужое присутствие просто пропало. Он оказался в своем мире в полном одиночестве. Снова.
Лекс удивился, насколько много ему понадобилось сил, чтобы заставить исчезнуть ржавое оружие, созданное под его камнем, но не им. Для сравнения он стер и камень. И это было просто.
Субаху
Сияние его величия распространялось и накрывало все вокруг.
После того, как он сумел справиться с силой, полученной от того заблудшего, его сияние должно было проникать в самые отдаленные места этого мира. Высветить в нем нирвану. Показать ему дорогу к ней. Или, по крайней мере, защитить от новых нападений. Ожидание новых испытаний оказалось не таким уж и скучным.
Он чувствовал, как мощь буквально распирает его, и несколько раз порывался встать и пойти вперед, навстречу новым испытаниям. Этот мир казался настолько реальным, что особенно подчеркнул порез от меча, что ему временами тяжело было удержаться.
Но Субаху знал, что как только встанет на путь физической силы, то проиграет. А ему нужно было не насладиться своим текущим состоянием, а прийти к нирване. Поэтому он сидел, и медитировал, ожидая знаков.
Потом стали появляться тени. Их привлекало сияние, что распространяла душа Субаху вокруг себя, он знал. Это и был еще один знак. Эти тени метались на границах его владений, на краю света, боясь приблизиться. Больше всего они были похожи на полупрозрачный черный шелк, мягко летящий в воздухе, в белизне его сияния.
Иногда одно или другое из них все-таки приближалось, и Субаху принимал их. Также как простил и проглотил ракшаса, также как соединился с заблудшим монахом. Уже после первого слияния он понял, что это души погибших людей. Слишком слабые, чтобы искать дорогу в нирвану самостоятельно. Слишком слабые, чтобы хоть когда-то достичь ее, сколько бы раз им ни давался шанс. Поэтому они и приходили к нему. Для того, чтобы, пусть и в неполноценном и бессознательном состоянии, но достичь нирваны вместе с ним.
Так что – это был знак. Знак того, что он на верном пути. Раз у него все больше и больше попутчиков, значит, наверняка, путь есть, что бы там ни говорил монах.
Каждая тень добавляла ему новых сил. Совсем немного, – едва заметно по сравнению с силами ракшаса, и совсем уж мизер, если сравнивать с тем, что оно получил от монаха. Но они приплывали, эти тени, одна за другой. А у него была вечность впереди, чтобы собирать их.
Раз ему все равно никто не спешит впускать его в нирвану, значит, можно поднабраться сил, чтобы ворваться в нее, если понадобится, разрушив все барьеры.
