— Откуда же вам это известно, раз общественность и та ни сном, ни духом? — насмешливо удивилась я.
— У меня есть источник в ОВД, — с тайной гордостью сообщил Воробьев.
— Хороший источник? — спросила Сима.
— Близкий к минеральному, — загадочно усмехнулся Воробьев, — Я не скажу, кто он, вы же понимаете. Но пропажа милиционеров еще не все. Есть и куда большая странность. Я изучил ряд сведений и пришел к выводу, что исчезновения, такие, как случай с Наташей Беловой — своего рода серия.
Сима, которая уже совсем расслабилась, и из вежливости решилась отпить чаю, закашлялась.
— Хотите сказать, эта девочка исчезла не первая? — поборов кашель, спросила она.
Воробьев многозначительно наклонил голову.
— Она девятая! — с мрачным торжеством объявил он.
— Да ну? — по мне это было уж слишком, — И что же опять ни общественность, ни родная милиция не в теме? Как же целых восемь штук пропавших проскочили мимо их бдительного ока?
— Просто это было слишком давно, чтобы кто-то обратил внимание и сопоставил факты, — Воробьева не смутило наше недоверие; чувствовалось, что он убежден в своей правоте, и это заинтересовывало.
В тишину кухни из-за оконного стекла вмешался гудок поезда. Я посмотрела в окно. В том месте, где город разделял на части лес, его пересекало еще и железнодорожное полотно. Я увидела хвост товарного состава, ползущий среди деревьев и исчезающий за зеленой завесой.
— И как давно? — спросила я.
— Примерно восемьдесят лет назад, — сообщил Воробьев, — Точно также в августе месяце исчезли восемь девочек семи-десяти лет. И ни одну из них не нашли.
Мы с Симой снова переглянулись.
— Ну, если это был маньяк, похищавший девочек и снова принявшийся за дело, то дедуля в хорошей форме, — заметила я, — Ему, наверное, сто лет в обед.
Сима не сдержалась и улыбнулась уголком рта, но Воробьев опять не смутился. Его убежденность трудно было поколебать.
— Я и не говорю, что это тот же самый, кто был восемьдесят лет назад, — спокойно возразил он, — Это может быть подражатель. Наследник, так сказать.
— Не-а, — я с сомнением качнула головой, — Подражатели бывают у того, кто знаменит. А ведь кроме вас, об этом деле никто не слышал. Как, по-вашему, новый любитель девочек узнал про прежнего?
— Как и я — из довоенной подшивки местных газет. Она хранится в архиве библиотеки, — ответил Воробьев, — Советую изучить, тогда вам все покажется более убедительным.
— Так и сделаем, — согласилась я и встала, оправив уже ненавистную юбку, — Ну, спасибо, за приятную и содержательную беседу.
— И за чай, — вежливо добавила Сима, смущенно глянув на недопитый стакан.
— Так что, работаем вместе? — поинтересовался Воробьев, вставая со стула вслед за нами.
Мы переглянулись уже в третий раз и дружно покачали головами.
— А вам-то это зачем? — спросила я, — Вы ведь уже не работаете в газете?
— У меня теперь своя страница в Интернете. Называется "Новые новости недели", — похвастался Воробьев, — Делаю, так сказать, альтернативные выпуски в электронном виде.
— "Новые новости". Сильно, — одобрила я, — Хотите, значит, чтобы мы вам слили информацию о результатах расследования?
— Имен я не назову, — пообещал Воробьев.
— Тогда пусть ваш газированный родник из милиции поможет нам ознакомиться с делом Наташи Беловой, — предложила я.
— Но э…, - такой подход не понравился Воробьеву, он озадаченно нахмурился.
— Не хотите, как хотите, — я пожала плечами и показала Симе, что мы уходим, — Сами понимаете: не с первого слова открываются тайны, а с тысячного рубля.
Мы пошли в прихожую, благо дорогу уже знали. Воробьев поспешил за нами.
— Я не обещаю, — скороговоркой промолвил он в дверях, — Но попробую. Оставьте телефон, я позвоню.
Мы вышли из подъезда и пошли через дорогу обратно к машине. Я на ходу оглядела свой костюм.
— Вот и все, а ты боялась. Даже юбка не помялась, — поддразнила я Симу, — Чего он там втирал про фамилии?
— Сумароков и Кольцов — это поэты, — тоном училки изрекла Сима, — Мама ничего лучше придумать не могла.
— Поэты? Да без понятия! — я пожала плечами, — А как тебе основная часть выступления господина журналиста?
— Ну, — Сима неопределенно пожала плечами, — Необычно, конечно, про эти стародавние дела с исчезновениями девочек. И особенно про тех двух милиционеров. Думаешь, правда?
— Да без понятия! — опять сказала я, — Журналисты эти. Все, что они вещают, надо делить на десять. Из любой ерунды готовы истерику устроить. Не веришь — телек посмотри.
Мы подошли к машине. Я достала ключи из кармана пиджака.
— Так что будем делать? — спросила Сима.
— Как говорим мы, работники прокуратуры, нужна доказательная база, — сказала я, — Надо посмотреть своими глазами на эти старые газеты. И хорошо бы поговорить с теми девочками, которые гуляли с Наташей Беловой, когда она пропала. В музыкальной школе они вместе учились?
— Когда мы шли к Кувшиновой на квартиру, проходили мимо доски объявлений, — вспомнила Сима, — Там висел плакатик, что занятия уже начались. И адрес был.
— Тогда ты, как самая умная, едешь в библиотеку, а я, как самая смелая, в музыкальную школу, — распорядилась я, — Встретимся в том кафе, где были утром.
Я открыла ключом дверцу машины со стороны водительского места. Вдруг возникло неприятное чувство, как если бы за нами следили. Я уронила ключи, подняла их и непринужденно огляделась. Улица была абсолютно пуста — только липы, кусты сирени и дома с закрытыми дверями подъездов. Но гадкое чувство не исчезло. К нему добавилось еще одно такое же. Будто тот, кто за нами наблюдал, теперь еще и насмехался.
Библиотека находилась в здании городского Дома культуры, симпатичного особнячка куда более старомодной постройки, чем основная масса отрадинских домов. Я высадила возле него Симу, а сама поехала по адресу музыкальной школы, указанному в объявлении о начале занятий.
В музыкальной школе я тоже решила изобразить тетку-прокуроршу. Теперь, когда поэтессы Сумарокова и Кольцова были порознь, шансов спалиться было гораздо меньше. Школа находилась в части города, примыкавшей к железке. Ее окружал небольшой сквер, приближавшийся к лесу. С той стороны изредка слышались объявления диспетчера по громкой связи, что поезд такой-то едет из пункта А в пункт Б по такому-то пути.
Если Дом культуры хоть немного радовал глаз лепниной да колоннами, то школа вовсе нет. Белесое панельное зданьице в два этажа с широкой лестницей, ведущей к просторным дверям, и большим козырьком над ними, заставляло вспомнить ужасы золотого детства. Я столько повидала школ! Мы часто переезжали из-за маминой работы.
