— Она не поможет снять кабель с твоей ноги.
— Зато она поможет мочить их, — Димка кивнул на занавеску, на которой уже успело отпечататься пятно луны.
— Ага, поможет, — злым голосом отозвалась Лена. — Давай уже, ложись спать, истребитель зомби.
Димка опустил голову.
Лена свернулась калачиком на тряпье рядом с младенцем.
— Как же есть хочется.
— Да, — отозвался Димка и едва удержался, чтобы не заплакать.
Ребенок заворочался, засучил ручками-ножками и издал громкий, неприятный крик.
— Тоже голодный, — вздохнула Лена и, сев по-турецки, взяла младенца на руки.
Заметив, как отвернулся к окну Димка, девушка усмехнулась.
— Ты чего? Думаешь, я его буду из сиськи кормить?
Мальчик пробормотал что-то невнятное. Если бы в домике было светло, Лениным глазам предстала бы смущенная, покрасневшая, как небо накануне холодного дня, мальчишеская физиономия.
— Дурачок, я же не мать ему, у меня молока нет. Я вообще еще девственница. Знаешь, что это значит?
На Димкином лице можно было жарить картошку.
— З-знаю.
— Знаешь, — Ленка засмеялась. Впервые с того момента, как очнулась в этом долбанном ночном клубе «Саншайн».
Лена вытащила из кармана джинсов осколок бутылки.
— Что ты делаешь?
Если бы в желудке у Димки было что-то съестное, оно уже оказалось бы на полу: Лена поранила себе палец и засунула его в рот младенцу. Ребенок зачмокал.
— Ты кормишь его кровью? — леденея, проговорил Димка.
— А чем, по-твоему, я должна его кормить? — веселье Лены улетучилось, она снова ощущала злость на привязавшегося к ней непутевого мальчишку.
Димка не ответил.
Лена покормила младенца и вернула на место, в углубление из тряпья. Спрятала бутылочный осколок.
— Все, спать.
Через несколько минут Лена захрапела. Димке раньше не приходилось слышать, как храпят девушки. Если бы кто-то спросил его, храпят девушки или не храпят, он точно ответил бы — нет, не храпят. И — ошибся бы.
Храп у Лены был тонкий, слабый.
«Как слоненок», — подумал Димка.
Мальчику вдруг вспомнилось, как однажды мать пришла откуда-то расстроенная, плакала на кухне в объятиях отца, а тот гладил ее по голове и твердил лишь одно: «Ну, будет». Твердым, спокойным голосом. И мать быстро успокоилась.
Димка всхлипнул.
Мама, папа! Я хочу к вам! Заберите меня отсюда!
Луна выползла из-за тучи, осветила спящих на полу девушку и младенца. Мальчик замер и, пока лунный свет снова не угас, смотрел на них, затем стер влажные полоски на щеках и, свернувшись калачиком, уснул.
Лена сидела на полу, настороженно прислушиваясь. Сквозь занавески проглядывало солнце. Димка приподнялся на локтях, сел. Всю ночь ему снились котлеты: целая сковородка поджаристых, сочных котлет. Димка хотел съесть эти котлеты, но — странное дело — никак не мог до них добраться, несмотря на то, что они просто стояли на столе.
— Ты слышал?
— Что?
Лена потянулась к сумке, достала бутылку с остатками лимонада, сделала глоток.
— Держи.
Димка отпил немного «тархуна». Вкусно, несмотря на то, что газ совсем выветрился.
— За окном женщина кричала, — Лена спрятала бутылку. — Ну, живая. Вроде далеко, а может, и близко.
Мальчик поежился, представив, как живой человек исчезает под грудой полуразложившихся тел.
— Хорошо, если далеко, — проговорил он.
Димка подкрался к окну, отодвинув занавеску, выглянул во двор.
— Лена!
— А?
— Мужик исчез! Одна старуха осталась. Посмотри!
Щека девушки невольно коснулась Димкиной щеки и этого касания хватило, чтобы лицо мальчика залила краска.
— Вон, за забором — никого, — охрипшим голосом сообщил Димка. — Раньше там мужик был.
— Да знаю я. А это пугало все стоит.
Старушка-зомби покачивалась у смородинового куста, над ней кружились вороны.
Лена отодвинулась: Димке стало легче.
— Как твоя нога?
Димка задрал штанину. Кабель за ночь еще сильнее врезался в красную, опухшую плоть.
— Больно?
— Да, есть немного.
Закричал младенец, Лена взяла его на руки.
— Лена!
— Чего тебе?
— Я выйду.
Девушка взглянула на Димку, пожала плечами.
— Как хочешь.
Мальчику стало обидно. Он думал, что инициатива будет воспринята, как проявление геройства. Не то, чтобы Димка ожидал: Лена бросится ему на шею, начнет осыпать поцелуями, но…
— Может быть, в том ларьке, что за дорогой, есть еда, — промямлил мальчик.
Лена снова пожала плечами, покачивая младенца.
Димка взял с пола полосатую сумку-баул, поднял кирку.
— Закроешь за мной?
Димка на мгновение замер перед дощатой дверью, отделяющей его от мира, где правят зомби.
«Ничего, старуха одна, а до ларька недалеко, я справлюсь».
Мальчик снял железный засов, передал Лене.
— Будь осторожен, — прошептала девушка.
Димка не ответил и, отворив дверь, вышел на крыльцо.
Расшатанная ступенька скрипнула под ногой — старуха подняла изуродованную голову с торчащими седыми волосенками. Одуванчик. Сердце мальчика заколотилось в образовавшейся в грудной клетке пустоте. Пустоту начал стремительно заполнять страх.
«Одуванчик» направилась к крыльцу, приволакивая сломанную ногу. Димка дернулся было к двери, но, услышав, как Лена гремит засовом, крикнул:
— Не открывай!
Мальчик переступил через ступеньку и поднял над головой кирку.
У «одуванчика» выпал из глазницы правый глаз и болтается на ниточке. Ну, подходи, же!
Димка изо всех сил опустил кирку. Острое лезвие легко пробило череп зомби: старуха дернулась и осела. Кирка осталась у Димки в руках. За спиной мальчика раздался торжествующий вскрик: Лена наблюдала за короткой схваткой в замочную скважину.
Мальчик криво улыбнулся, пытаясь унять громоподобные удары сердца: изуродованное лицо старушки все еще маячило перед глазами.
Перешагнув через синие ноги «одуванчика», Димка направился по тропинке к калитке, держа кирку наготове и настороженно озираясь.
Пошел дождь. Димка ускорил шаг.
Скорей добраться до ларька, найти еду, и назад — к Лене и младенцу.
На улочке — никого. Несколько домов сгорело, от черных остовов поднимается в небо едва заметный дымок.
Дождь усилился. Мальчик, наконец, добрался до ларька.
Хоть бы дверь была открыта…
Да! Димка почти вбежал в ларек и — отпрянул, громко вскрикнув.
На полу в черной луже лежала женщина. Если бы это был обездвиженный ударом в голову зомби, или изъеденный мертвяком выживший — мальчик не испугался бы.
