— И-и-ищеш-ш-шь с-с-с-седьмое доказательство?
Доктор не мог ни сдвинуться с места, ни оторвать взгляда от раны на шее Сереги. Тот, кто заменил ему тело, позаботился и о прижизненной ране. Она тоже была заштопана. Кадавр спрыгнул со стола и, виляя бедрами, как стриптизерша у шеста пошел на Лихонина. Было заметно, что покрытая заиндевевшими волосками грудь слишком узка для чужой головы, а цвета кожи сильно отличаются. Доктор медленно, стараясь не наткнуться спиной на столы, пятился к двери. Мертвец тоже не спешил. Остановившись на середине комнаты он провел рукой по впалому животу.
— Мне х-х-холодно. Не согреться ли нам, а док? — рука опустилась ниже, сжала сморщившийся пенис и вздернула его вверх. — Это не мое, но для тебя, Корнеич, сгодится. Обними меня, милый! Давай сольемся в пароксизме страсти!
Лихонин добрался до двери, нащупал ручку и прошмыгнул в кабинет. Все доказательства, включая седьмое, теперь были налицо. Они были получены без всяких вскрытий и гораздо раньше, чем рассчитывал Лихонин. Оставалась самая малость — выбраться из морга живым. И тут доктор допустил роковую ошибку. Повинуясь условному рефлексу, повелевающему всегда и везде таскать с собой инструменты, он бросился не к выходу, а к саквояжу. Заминка решила все. Дверь холодильника распахнулась от мощного удара. Кадавр, которому надоело играть роль кота, балующегося с мышкой, прыгнул на Лихонина и сбил его с ног. Доктор упал спиной на стол, схватил первое, что попало под руку — трубку телефона и размахнувшись ударил ею по холодной груди. Удар гороха о стену произвел бы гораздо больший эффект. Серега впился пальцами кадык доктора и резко рванул его к себе.
— Привет от Чадова, док!
Последним, что увидел Лихонин было его собственное горло, торчащее из обрывков окровавленных мышц, как жуткая белая змея.
Доктор Чадов отложил книгу и прислушался. Повернул настольную лампу так, чтобы ее свет падал на дверь. Обычный человек ничего бы не услышал. Тишина была полной и только тот, чьих ушей редко касались новые звуки, мог различить шаги двух человек.
Сергей спустился в подвал вслед за Германом. В отличие от последнего, он шел медленно, с похоронным выражением на лице. Ход мыслей обитателя подземной и самой главной части особняка можно предугадать было невозможно.
С момента, когда их всех объединило общее дело, прошло больше десяти лет. Потом появился Герман. До встречи с Микошиным он шел по скользкому пути Остапа Бендера: довольно бездарно косил под индийского брамина, лучшего ученика Рабиндрата Тагора. Иллюзионист-самоучка приехал в город в составе труппы захудалого цирка, случайно разговорился с Сергеем, скупавшим собак крупных пород. Собак, как и других животных, цирк давно продал, но это не помешало Герману наведаться в гости к Микошину. Он пришел в новенький особняк вместе с другом — молодым гимнастом. После основательной попойки, горе-йог очухался в подвале. Своего коллегу — жизнерадостного и любвеобильного гимнаста он больше не видел. Цирк уехал из города, не досчитавшись двух артистов, а Герман избежал печальной участи товарища лишь потому, что на самом деле обладал задатками фокусника и гипнотизера. Хозяин многократно усилил эти способности, сделав Герману сложную операцию на мозге. С тех пор бывший циркач стал верным и незаменимым помощником, любимцем всемогущего хирурга. По его приказу Микошин обзавелся микроавтобусом алого цвета, на котором Герман каждую ночь выезжал на охоту. Операция имела много побочных эффектов: гипнотизер перестал спать и помнил только то, что происходило с ним в последние два-три дня. Из своей прошлой жизни он вынес только одно воспоминание о главном герое «Пиковой дамы». Этот живой робот был рабски предан хозяину. Его побаивались все, начиная с охранников и заканчивая самим Микошиным. Герман не зазнавался, поскольку просто не знал, что такое тщеславие и ставил перед собой только одну цель — быть полезным. Открыв пневматическую дверь, он остановился и пропустил Микошина.
Верный привычке оставаться в тени, Чадов сидел в кресле, поглаживая лежащий на столе белый шарф. Освободившееся место на шее занимал ортопедический бандаж.
— Явно выраженная нестабильность шейных позвонков, — заявил он вместо приветствия. — Требуется жесткая фиксация, а сегодня я как раз намерен сделать много резких движений. Очень резких…
— Георгий Давыдович, — промямлил Микошин. — Я обещаю все уладить. Не пройдет и суток…
Настольная лампа врезалась в стену всего в нескольких сантиметрах от головы Сергея. Он в ужасе присел. Спокойствие сохранял только Герман. Его бледное лицо дышало бесстрастием.
— Свет! — прорычал хозяин. — Включите свет. Я сильно хочу видеть ваши рожи!
Микошин выполнил приказ. Георгий Давыдович вышел на середину комнаты.
— Герман, докладывай! Только ты в этой никчемной компании способен излагать свои мысли более или менее связно.
— Девчонке удалось сбежать. Ей явно кто-то помог — убит один из наших псов.
— Отлично! Прокол за проколом! Одни разгуливают по моему дому, когда им вздумается, дерутся с охранниками и, в конце концов, уезжают в сопровождении милицейского эскорта. Другой не может поймать маленькую нахалку, которая испаряется, оставляя мне на память труп любимого пса. Третий, — Герман Давыдович ткнул пальцем в Микошина. — Позволяет обыскивать гараж. Если будет продолжаться в таком же духе, сюда станут водить экскурсии. Скажи, Сергей, зачем ты мне нужен? Может ты поизносился и утратил былую хватку? Только скажи и отправишься на операционный стол. Я освежу твое тело и взбодрю дух. Только скажи и для старого друга будет сделано все возможное и невозможное!
— Не надо на стол, — кадык Микошина судорожно задергался. — Я всегда служил вам верой и правдой.
— Данные тех циркачей, которые прыгают через забор не хуже кузнечиков, надеюсь, установлены? — успокоившись, хозяин вернулся в кресло. — Не говори мне Сережа, что они сохранили инкогнито.
— Нет! — Микошин обрадовался смене темы. — Один из них уже попадал в мое поле зрения. Некий Игорь Семенцов, вор-домушник. Два года назад влез в наш подвал и был настолько ловок, что сбежал. Пришлось определить его в тюрьму. Второй — Виталий Светлов, старый друг Семенцова. Предполагаю, что, проникнув во двор, они не преследовали определенной цели. Просто напились, и Семенцов решил посчитаться со мной за прошлое.
— Так-так. Возраст? Физическое состояние? — Георгий Давыдович посмотрел на один из плакатов, так, словно прикидывал, что можно сделать с двумя нарушителями спокойствия.
