13
Светлов, Семенцов и Лихонин прошли через двор районной больницы и оказались у одноэтажного здания с окнами до половины замазанными белой краской.
— Вот и мои хоромы, — Лихонин вытащил из кармана древнего вида двухлопастной ключ и отпер дверь. — Милости прошу, молодые люди.
Семенцов усмехнулся.
— Я, Иван Корнеевич, в некотором роде профессионал по замкам и ключам. Профессионал, Виталя, нечего фыркать! Так вот, судя по вашим запорам, техническая укрепленность морга не на высоте.
— А к какому лешему техническая укрепленность? — доктор провел гостей в небольшую комнату, распахнул шкаф, выставил на стол три чашки, электрический чайник и тарелку с печеньем. — Здесь только этот кабинет, холодильник и зал для вскрытий. Ничего ценного нет. Никто не станет зариться на трупы, а набор инструментов я ношу с собой, вот в этом саквояже.
— Насчет трупов, Иван Корнеевич, вы поспешили, — заметил Светлов. — Насколько мне известно в последнее время на них повышенный спрос.
— К моим это не относится! — Лихонин распахнул обитую толстым слоем теплоизоляции дверь в соседнее помещение, откуда сразу вырвались клубы морозного пара. — Извольте видеть: два гомосексуалиста с Баумана, тело зарезанного мужем любовника, жертва дорожно-транспортного происшествия, самоубийца, спрыгнувший с крыши и… бабуля. Последняя, правда не из общей компании. Умерла своей смерть, в окружении любящих внуков.
Светлов и Семенцов заглянули в холодильник. Тела лежали на металлических столах, полностью укрытые простынями с фиолетовыми больничными штампами и не подавали поводов для беспокойства.
Виталий вопросительно посмотрел на доктора.
— Итак, о трупах.
— Четыре из этих, на первый взгляд вполне мирных трупов, — Лихонин ткнул пальцем в дверь мертвецкой. — Имеют определенные отклонения от нормы. Следы хирургического вмешательства. Город у нас небольшой и похожие случая, если они имели место, просто так не забудутся. Тот, кто проделывал фокусы с пришиванием голов и сверлением черепов, несомненно имеет понятие о хирургии, как таковой. Однако операции сделаны с подчеркнутой небрежностью. Я бы даже сказал — с изощренным ехидством. Так, на моей памяти шутил только один человек — Георгий Давыдович Чадов.
— Хирург? — спросил Светлов.
— Очень талантливый хирург. Работал в засекреченной лаборатории. Там ставили эксперименты по созданию суперсолдат. По слухам, Чадову и его коллегам удалось кое-чего достичь в этой области, что впрочем неудивительно. В распоряжение группы избранных хирургов поступало новейшее оборудование, они не испытывали недостатка в человеческом материале для своих опытов. После победы Чадов получил уникальную возможность — свободный доступ к архивам аналогичных исследований нацистов. Об этом я узнал от одного из сотрудников лаборатории. В отличие от Чадова, он не выдержал того, что видел, ушел в отставку и больше никогда не прикасался к скальпелю.
— А у вашего Георгия Давыдовича нервишки оказались покрепче? — понимающе кивнул головой Семенцов.
— И тем удивительнее то, что он тоже не сделал блистательной карьеры. Приехал в наш затрапезный городишко и устроился простым патологоанатомом в морг. Те, кто работал с ним в то время, говорили, что Чадов одержим некой безумной идеей. Он жил там, где работал — спал рядом с мертвецами, при этом много читал и делал какие-то записи. Начал играть с трупами, как ребенок с куклами.
— Странно, — удивился Светлов. — Многие подозревали Чадова в одержимости безумными идеями, а он продолжал безнаказанно делать свои садистские опыты. А слухи?
— Слухи, разумеется просачивались, но на их основании обвинять человека, долгие годы верой и правдой служившего государству было бы верхом неблагодарности. Чадов сам приблизил развязку, вмешав в дело любовь.
— Сделался некрофилом? — съязвил Семенцов.
— Отнюдь. В него влюбилась обворожительная молодая женщина, медсестра. Говорят, дьявол обладает особой, темной привлекательностью. Наверное, такого рода талант имел и Георгий Давыдович. Иначе чем объяснить, что двадцатитрехлетняя студентка мединститута стала не только соратницей, но и любовницей старика? Для Чадова же роман стал началом конца. У влюбленных родился ребенок, над которым Чадов поставил какой-то изуверский опыт. Мать была в ужасе, хотела выдать любовника. В итоге безумец убил и ее.
В руки правосудия Чадов не попал: заживо сгорел в своем морге, за компанию с несколькими мертвецами.
— Раз уж вы так хорошо изучили биографию Чадова, — Семенцов заговорщицки подмигнул Лихонину. — То может и записи его отыскали?
— Вообще-то я был распределен сюда уже после того, как морг отстроили…
— Не интригуйте нас, Иван Корнеевич! По глазам вижу, что отыскали!
— И отыскал! От вас ничего не утаишь! — доктор наклонился и вытащил из-под стола завернутую в полиэтилен тонкую стопку бумаг, с черной бахромой гари по краям. — Нашел и где бы думали? В нашей больничной котельной! Тогдашний кочегар был запасливым мужичком. Он одним из первых побывал на пожарище, приволок оттуда целую гору макулатуры для растопки котлов. По большей части ерунда, но кое-что меня очень заинтересовало.
Семенцов развернул полиэтилен и вытащил потрепанную обложку книги.
— «Золотая Сфера Хора». Кто такой Хор?
— Древнеегипетский бог врачевания, — ответил Лихонин. — Это единственное, что мне удалось выяснить.
Виталий рассматривал лист бумаги с изображением лежащего на столе мертвеца и двоих людей в масках животных. Один из них придерживал голову усопшего, а второй заносил над ним замысловатой формы нож.
— Кто из них Хор? — спросил Игорь забирая рисунок. — Сдается мне этот, с волчьей мордой…
— Хора здесь нет, — уверенно сказал Светлов. — Судя по всему, мы видим погребальный обряд. На столе, возможно, фараон, а эти двое — жрецы, занимающиеся мумификацией.
— Раз уж ты такой умный, то может расскажешь и про этого красавца?
Игорь протянул Виталию тонкую брошюру.
— Так, — Светлов посмотрел на обложку с которой улыбался человек в форме офицера СС. — Издательство «Серп и Молот». Серия «Нацистские преступники». Библиографическая редкость. «Кровавый путь Йозефа Менгеле». Теперь я не сомневаюсь, в том, что книжица принадлежала Чадову. Это — его коллега из Освенцима. Где-то читал, что Менгеле сильно не любил евреев…
— Ваши знания о докторе Менгеле весьма поверхностны, Виталий, — сообщид Лихонин. — Начнем с того, что Освенцим — небольшой городок в Польше. Печально известный концлагерь именовался Аушвицем. Менгеле имел степень доктора философии за свою работу «Морфологическое исследование нижней челюсти в четырёх расовых группах». Суть этого трактата сводилось к тому, что челюсть или форма носа, могут быть использованы для того, чтобы определить кого-нибудь как еврея.
