её напряжённый взгляд. Не иначе как за свою партию боится. Зря. Она мне не нужна.
Только Лера на меня не смотрит. С этими полуприкрытыми глазами она похожа на вяленую рыбу. Так и хочется крикнуть: «Эй, проснись! Посмотри на меня! Вот она я – ваша новенькая!».
У каждой из них есть что-то. У Жени отточенные «злые» движения и улыбка – просто натяжение кожи на лице – не больше, хотя и выглядит красиво. Она улыбалась искренне, только когда Виктор орал на меня. Сейчас она держит мимику усилием мышц. И стреляет в меня хищными глазами.
Эмма порывиста. Она много работает и чересчур напрягается, пересиливая себя. Она спешит, и её ноги часто выскакивают из музыки. У неё тревожный взгляд, слишком резкие взмахи рук и повороты головы. Она – перепуганная птичка.
Таня тяжела. И взгляд у неё тяжёлый. В Пермском тоже были девочки, которые из миниатюрных куколок к пятнадцати вымахивали в дородных матрон. Можно уйти, принять свою природу. Но те, кто остались, обречены мучиться. Не есть. Увеличивать нагрузку. Снова не есть. И снова увеличивать нагрузку. Я видела эти мучения в её взгляде. У неё нет уже сил бороться с собственной природой, а со мной и подавно. Поэтому моему приходу и тем более успехам она не рада. До сих пор она слышала от Жени только плохое обо мне и улыбалась про себя. Но я её не виню. Просто у нас одна цель. И хотя сейчас мы находимся на разных ступенях, обе знаем, что у меня гораздо больше шансов её добиться.
Я участвовала только в общем разогреве, а потом с завистью поглядывала на остальных, репетировавших совместные куски. Мне танцевать было нечего: чтобы получить роль, придётся говорить с Виктором, а возможно, и лично с Самсоновым…
Во время репетиций солистов я снова торчала под лестницей. Руслан подкрался незаметно. Гибкие пальцы обвили талию сзади, словно щекоча, и в то же время ощупывая. От неожиданности я соскочила со скамейки и ударилась головой о свод лестницы. Руслан расхохотался. Я принялась растирать лоб, надеясь, что не будет синяка. Смешно. Очень смешно.
Он осматривал меня с головы до ног так, словно я экспонат в музее диковинок, а он – коллекционер-фанатик. Поедающий и смакующий каждый кусочек – вот какой у него был взгляд. Он трогал меня целый час на вчерашнем занятии. И теперь трогал снова: пальцы его меня не касались, но взгляд делал всё за них. Трогал, щупал, лапал.
Я не смущалась. Дуэтный танец – о прикосновениях. Партнёр, кем бы он ни был, может дотрагиваться везде. Любая девочка, которая хочет танцевать, должна привыкнуть к этому. И всё же мне было неприятно. Я отступила назад, пытаясь вырваться из поля досягаемости его так явно осязаемого взгляда, но это оказалось бесполезно. Маньяк.
Говорить нам было не о чем, и беседа не клеилась. Одна за другой фразы «ни о чём» повисали в воздухе, создавая неловкие паузы. Я хорошо понимала, что мы рядом только потому, что ему хотелось попялиться на меня и насладиться моей реакцией. Её не будет – просто перетерплю.
Комплимент моим успехам в классе прозвучал вымученно. Я ответила, поздравив его с главной ролью в «Сильфиде». Снова порция липких скользящих взглядов. Он поднёс руку к губам, словно вытирая слюни. До чего противно.
Ещё комплимент моим природным данным (и это, конечно, уже лукавство). Зеркальный комплимент от меня. Он сделал шаг ко мне, но я отступила назад. Лукавая улыбка мелькнула на его губах. Ему нравилось играть. Новая игрушка – это я. Ему нравилось, что я не поддавалась, и шансы на то, что спустя две минуты мы будем сосаться под этой лестницей, равнялись нулю. И в то же время он предвкушал, что, если только захочет, уже вечером вполне легально облапает меня на занятии.
В его взгляде читались эти мысли, но внутри у меня ничего не ёкало. Мальчики подглядывали за нами в раздевалках класса с третьего, наверное. Пробирались в душевые, таскали лифчики из шкафчиков. И вот уже на носу выпускной, но у парней всё те же мысли, те же глупые шутки. Как будто однажды распробовав эти игры, они не могут остановиться.
Руслан ушёл, напоследок одарив меня, похоже, самым томным из взглядов, на которые был способен. А проходя мимо, замедлил шаг и вдохнул поглубже. Это даже не смешно. Я отвернулась.
В вечернем классе я появилась раньше обычного. Виктор уже был там: только что закончил репетицию с «идеальной» Женей. Не глядя на неё, я прошла через весь класс: «Мне нужно поговорить с вами». Сегодня его взгляд, как стальной вращающийся нож для разделки туш, а значит, он уже в курсе, что я была на общей репетиции без его разрешения.
Он ждал, наверное, что я с извинениями, но я с ходу заявила, что хочу участвовать в постановке. Виктор на мгновение окаменел, а потом порывисто зашагал к репетиторской каморке, бросив на ходу: «За мной!» Женя, всё ещё торчавшая в классе только для того, чтобы погреть уши, аж задёргалась. Сейчас снимет пуанты и на цыпочках к каморке подползёт, лишь бы услышать.
Наш разговор начался с того, что я просто молчала. Виктор изливал на меня накопившееся. Я услышала о том, что возомнила о себе что-то не то. О том, что никакого разрешения на участие в репетициях он, конечно, не давал и не даст. О том, что у него не укладывается в голове, как я вообще додумалась соврать об этом и могла надеяться, что он не узнает. О том, что подобное своеволие недопустимо. И о том, что постановка мне не светила и раньше, а уж теперь и тем более. Да, ещё он упомянул о том, что одно-единственное нормально отработанное занятие ничего не значит.
Без разницы. Я всё равно пойду завтра на репетицию вместе со всеми. Виктор аж подпрыгнул, услышав об этом. «Только попробуй!» – прошипел он. Я попробую. Ещё как. Можете сколько угодно пытаться задвинуть меня подальше, я всё равно буду танцевать.
Батман фондю. Фондю вперёд. Фондю назад. Фондю в сторону. Анлер, анлер, анлер.
На занятии я хороша. И Виктор это знает, хотя и не смотрит в мою сторону. Я напрягаюсь, выгибаюсь, тянусь, растекаюсь, собираюсь, сжимаюсь, разлетаюсь. Я танцую.
Женя топочет как слон – наверное, плохо стельку подрезала. У неё и причёска сегодня какая-то всклокоченная. Да и сама она как будто вздёрнутая, что ли. Может, на репетициях не клеится? Или сообразила, что партию свою не сильно-то способна станцевать? Хотя, может, и не из-за этого. Есть ведь ещё Руслан.
Если сохнет по нему, то
