И главное – разгадать тайну незнакомца в маске, который ночь за ночью ускользал от нее.
Слева что-то шевельнулось, полыхнуло багрянцем. Мгновенно обернувшись, принцесса заметила край плаща, исчезающий за живой изгородью в конце дорожки. Вот он! В один удар сердца она была на месте, но незнакомец уже скрылся. Там, где ступали его ноги, среди прозрачных кристаллов трепетала алая роза.
Вдали сверкнула вспышка. Принцесса улыбнулась. Погоня будет долгой.
Бесшумными молниями они метались по саду, не давая друг другу передышки, ни на миг не прекращая игру. Луна постепенно меркла, черные облака расползались над кронами деревьев и куполами дворцов. Стволы в аллеях смыкались все тесней, просветы между ними затягивал колючий кустарник. Вскоре принцессе уже не нужно было выбирать дорогу – сворачивать стало некуда. Позади, стоило лишь отвернуться, стеной вставал бурьян. А плащ все звал и звал вперед, розы падали и падали.
Внезапно ступни принцессы пронзила боль. Опустив глаза, она поняла, что все это время была босиком. Из голых подошв сочилась кровь, с шипением впитываясь в стеклянную крошку. Но его надо найти, надо! Несмотря ни на что! И она захромала дальше, с каждым шагом множа свои раны. Розы на ее пути становились все красней, с деревьев опадала листва, потом кора, потом и оставшееся рассыпалось в прах, а она шла и шла.
Наконец след оборвался у широкого ручья. Черные воды несли толстые белые свечи, сочащиеся алым пламенем. Посреди потока стоял тот, кого она так долго искала, высокая фигура в черном цилиндре и черном плаще с алым подбоем, в черном смокинге и с черной тростью в руках, в белой рубашке и белой маске, под которой ничего не было. Он поманил принцессу ладонью. Не чувствуя ног, она повиновалась и вошла в ручей. Вверх по бедрам пополз мертвый холод. Незнакомец указал на воду.
Склонив голову, принцесса увидела золотые косы и большие голубые глаза. Но человек в маске склонился и провел под отражением длинным черным ножом – ведь трость ей только привиделась, трости у него быть не могло. По образу в ручье пробежала рябь, и полвздоха спустя течение уже несло его, как сорвавшийся лист кувшинки, как облако грязной пены, а кровавое пламя свечей пожирало большие голубые глаза и золотые косы, пока не выело совсем.
Теперь из воды на принцессу смотрело острое мышиное личико с родинкой на щеке, серое и жалкое. И только зрачки блестели темными мраморными шариками.
«Кто это? – спросила принцесса, хотя принцессой уже не была и знала это. – Кто?»
Вместо ответа некто в маске вновь запустил нож в ручей и повел рукой. Потом было только красное – много красного, и боль, и в пустой одинокой квартире закричала девушка.
Камешек по низкой кривой полетел в пруд. Темный силуэт с воздетой дланью разбился вдребезги, но тут же начал склеиваться обратно.
– Не надо, – поморщилась Кира. Встретив недоуменный взгляд, добавила: – Не надо, и все.
– Ну ладно, – смущенно пробормотал Стас. И тут же смутился еще больше: он плохо выговаривал «л» в некоторых словах, получалось похоже на «уадно». – Извини, если что…
– Да нет, ничего… просто сон дурацкий приснился, не хочу вспоминать.
Суббота выдалась теплая и ясная, но людей в парке почти не было – наверное, все ушли на какой-нибудь очередной концерт, о котором в библиотечных подвалах не говорят. Или остались дома, проживать свои семейные жизни. По оголившейся к зиме аллее плелась женщина с лысым малышом лет пяти. На пластмассовом стуле перед тиром сидел старичок, мурлыча себе под нос. Откуда-то слева доносилось: «Шпигель, ко мне! Ко мне, мать твою!»
Кира со Стасом устроились на скамейке возле памятника Ильичу, у самой воды, и глядели на листья в пруду. Оставшись без камешков, Стас беспокойно потирал ладони, оглаживал брюки, подергивал плечом и ничего из этого не замечал.
– Ну вот, тебе еще и снов не хватауо… Да ты не воунуйся, всему есть объяснение. А это точно не сестра?
Кира вздохнула.
– Ты же знаешь, Вика не приезжала два с половиной года. Постоянно обещает, но все время что-нибудь не получается. Ну и вообще, мы с ней никогда друг над другом не шутили.
Стас искоса посмотрел на нее. По-другому он не умел, но сбоку было не так заметно.
– Что, совсем?
– Что – «совсем»?
– Совсем не шутили?
– Ну да, не хотелось как-то.
– Ага. – Он помолчал, провел ладонью по проплешине на затылке. – А в Машиностроителей нам вчера как раз про двойников рассказывали.
– Опять ты в эту свою секту ходил?
– Да не секта это – кууб просто. Там ведь ничего не заставляют деуать, только лекции читают. Ну вот, двойники есть у каждого, но они прячутся в астральном измерении. Может, твоя копия сфотографировауась и решиуа передать тебе привет?
– Дурак, ты зачем такое говоришь? Мне же страшно!
– Ой, прости… Я не хотеу.
Мама с малышом обогнули пруд и поравнялись с их скамейкой. Ребенок повернул голову, и Кира поняла вдруг, что это девочка, обритая наголо. Правую щеку ей залепили пластырем, один глаз как будто оплыл и умер, другой глядел холодно и колюче, не по-детски.
– У нее только в одном глазике рак, – сказала вдруг мать. От нее пахло алкоголем. – А второй был нормальный, но она окно разбила. Пять часов операция шла.
Кира отвела взгляд, и неприятная пара удалилась. Старик ни с того ни с сего затянул что-то древнее – то ли Антонова, то ли Добрынина. Из-за спины памятника выползла туча, накрыв своей тенью землю и воду.
– Пойдем отсюда, – сказала Кира и встала со скамейки. – Мне здесь не нравится. Солнца все равно уже не будет.
Стас покорно заковылял за ней. Он всегда сутулился, но рядом с Кирой – которая на каблуках была бы ему по грудь, если б ей вздумалось надеть что-то с каблуками, – окончательно превращался в горбуна. «Квазимодо, – подумала она, взглянув на него. – Дрессированная собачка».
– Но ты ведь придешь еще?
– Не знаю. Если погода хорошая будет. Но с завтрашнего дня обещали дожди.
– Ну и что? Посидим у меня, чай попьем. Я тебе аттракционы покажу, беспуатно. Ты же не во всех быуа, а? Вот в зеркальном уабиринте – быуа? А в комнате смеха?
– Нигде не была, да и не хочется что-то. А разве можно?
– Когда никто не видит, то можно. У меня ключи от всех построек, а напарник пьет все время, я его и не вижу почти. Раз в неделю если выйдет, уже круто. У меня электричество прямо из дежурки включается – где надо, там и зажигаю. Ну ты где еще такое увидишь?
– Стас, хватит… мне сейчас не до этого.
Он изменился в лице.
– Ой, прости, я так быстро все забываю. Ну давай я попробую разобраться. Я же всегда тебе помогау.
Мимо что-то с шелестом пронеслось, заставив Киру вздрогнуть. По аллее со всех лап мчалась лохматая колли. За ней, задыхаясь от натуги, но так же бесшумно бежал лысый мужчина в спортивном костюме. Стас и Кира смотрели им вслед, пока оба не скрылись за воротами парка. Старик у пруда в последний раз прохрипел что-то про любовь и звезды и замолк. Тучи над деревьями все сгущались, слизывая с пейзажа последние краски.
– Ну как ты мне поможешь, Стас?
– Так я ведь шарю немножко в компьютерах, ты же знаешь. Не хакер, но кое-что умею. Может, вычислю его по ай-пи.
– Его?
Кира поежилась.
– Того, кто это шлет.
– С чего ты взял, что это мужчина?
Стас залился румянцем.
– Ну я… я просто… имеуось в виду…
– Ладно-ладно. Только я не могу позвать тебя домой, ты же помнишь.
– Да, да, помню…
– Ну и как тогда?
– Дай мне пароль от почты, я со своего ноута все посмотрю.
– Ты что! – ахнула Кира. – Там же личное!
Ей показалось, крик разнесся по всему парку. Оба притихли. Со стороны пруда что-то глухо булькнуло.
Стас покраснел гуще прежнего.
– Хорошо-хорошо… поняу.
Они побрели дальше.
– А я… а у тебя пальто красивое, я говориу? Зеленое такое…
