— Это так. Действительно. Потому что не знаешь наверняка. Боже, мне стало казаться, что там кто-то бродит, ищет меня. Мне даже чудилось, что кто-то поднимается по лестнице. — Правая рука Барбары продолжала придерживать стакан, стоящий на ноге. Другой рукой она продолжала водить по телу, будто пыталась стереть мурашки. Ларри заметил, что и бедра Барбары покрыты ими. Хотя на ней и был бюстгальтер, но из такой тонкой материи, что ее соски выделялись сквозь него.
«Надо это запомнить, — подумал Ларри. — Когда по телу женщины пробегают мурашки, соски начинают выделяться.
От страха они становятся твердыми.
Или она возбуждена?
Возбуждена от страха?»
Барбара продолжала ежиться, поглаживая себя рукой. Казалось, она с головой ушла в воспоминания о той ночи.
— Так что же было дальше? — спросил Пит.
Она тряхнула головой.
— Ничего.
— О, потрясающий рассказ.
— Я прождала там минут пятнадцать. Я от ужаса не могла с места сдвинуться. Все смотрела вниз, на кафедру, и мне казалось, что там в темноте кто-то притаился. Понимаете, подкарауливает меня. Следит за мной.
— Пришел за тобой, — добавил Пит.
— Да, черт возьми.
— Они явились за тобой, — сказал он, подражая голосу нетерпеливого братца в сцене на деревенском кладбище из пьесы «Ночь оживших мертвецов». — Они уже явились за тобой…
— Прекрати, слышишь?
— И никто так и не пришел? — спросил Ларри.
Она покачала головой.
— Я все же преодолела страх.
Я никогда так не радовалась, как выйдя оттуда.
— Даже, когда выбралась из пролома лестницы в Отеле Полынной Степи? — спросил Пит.
— Это другое дело. Тут мне было очень больно. Это не то, что умирать со страха.
— В конце концов, ты просто вылетела из церкви? — спросил Ларри.
— Конечно. И даже не задержалась там, чтобы позвонить домой. Я просидела на стоянке весь вечер, и, наконец, за мной приехали, как обычно.
— И это все?
— С меня хватило. После этого я бросила петь в хоре. Ничто не могло заставить меня войти в церковь вечером.
— Крутое решение, особенно, если учесть, что ничего не случилось.
— Ну, не совсем, чтобы ничего, — уточнил Ларри.
— Правильно. Прошло столько лет, а у меня до сих пор — мурашки по коже, как вспомню.
— Ну, это не настоящий рассказ, — заметил Пит.
— Но хорошая предпосылка для создания рассказа, — возразил ему Ларри.
— Думаешь, тебе это как-нибудь пригодится? — спросил Пит.
— Могу себе представить, — улыбнулась Барбара. — Ты посадишь туда маньяка — убийцу, который будет следить за мной из — за спинки церковной скамьи.
— Нечто вроде того. А, может, сам Иисус сойдет с креста и проводит девочку до выхода.
— О, устарело.
Пит рассмеялся.
— Эй, он что идет по церкви, а из рук у него торчат гвозди.
— Ну, шутники.
— Хорошо, — сказал Ларри. — На другое утро причетник открывает церковь, а на кресте распята наша девочка.
— Тебя Бог накажет за такие мысли, — предупредила Барбара.
— Скорее всего.
— А я бы предложил ему лучше пару бифштексов, — сказал Пит. — И быстренько накормил бы его, прежде чем он нашлет гром небесный на нашего Ларри.
После обеда Пит продемонстрировал свой сюрприз — пластиковый мешок с тремя видеокассетами.
— Думал, что у нас будет киномарафон, но ты так спешишь.
Ларри прекрасно понимал, что учитывая выпитые три порции водки с тоником и две кружки пива в конце обеда, писать он уже не в силах, равно как и править отредактированную рукопись. Даже роман читать не в силах.
Ему хотелось побыть одному в пустом доме.
— Похоже, это — дело, — сказал он. — Посмотрим, что у тебя там. — Он прочитал вслух названия фильмов: «Чулан Камерона», «Кровавое безумие» и «Сезонный рабочий».
— Барби позвонила мне в магазин, — пояснил Пит. — Так что я на обратном пути заскочил за ними. — Пит был доволен собой.
— Это будет здорово, — сказал Ларри.
— Это должно поднять тебе настроение, — подтвердила Барбара. — Когда придет пора уходить.
— Если тебе станет от них не по себе, оставайся у нас ночевать.
— Думаю, со мной будет все в порядке.
Они начали просмотр с «Кровавого безумия». Пит сидел на скамеечке у дивана. Ларри сидел на диване рядом с Барбарой. Немного погодя, она пристроила ноги на кофейный столик, подложив под них подушку.
После окончания фильма Пит сделал воздушную кукурузу. Барбара ненадолго исчезла. Вернулась она в просторном голубом халатике до колен. Налила всем пепси. Пит рассыпал кукурузу по трем пакетикам.
Барбара выключила свет.
Они жевали кукурузу, запивали ее пепси и смотрели «Чулан Камерона», сидя лишь при свете экрана.
Ларри поглядывал на Барбару. Она сидела, откинувшись на спинку дивана, держа кулек с кукурузой на коленях, ноги ее лежали на подушке на кофейном столике. Когда Барбара наклонилась, чтобы положить пустой кулек на стол, халатик слегка распахнулся, обнажив левую ногу. На Барбаре была тонкая розовая ночная рубашка. Короче халатика. До бедер. Вздохнув с сожалением, она запахнула халатик.
«Лучше сидеть здесь, чем дома», — подумал Ларри.
Спустя минуту, Барбара вытащила подушку из — под ног. Пристроила ее под голову и забралась с ногами на диван.
— Скажи, если я буду пинать тебя, — попросила она Ларри.
— Может, лучше я подвинусь.
— Нет, мне удобно.
Пит посмотрел вверх на диван.
— Мы уже далеко зашли. Ради Бога, Барбара, сядь прямо. Ты ведь через пять минут заснешь.
— Я совсем не хочу спать.
— Тебе, да не заснуть. Предупреждаю, обратно вертеть кино не буду. Если проспишь, — твое несчастье.
— Я и не собираюсь спать.
— Замечательные слова, особенно последнее. Лар, если увидишь, что она спит, щипни ее за зад.
— Только попробуй. — Барбара поплотнее натянула халатик на бедра, словно для того, чтобы Ларри не добрался до нее.
То же самое могла сделать и Джина.
Этот инстинктивный жест и такая мера предосторожности предполагала интимность, которая и успокаивала и возбуждала.
Питу пришлось перемотать назад несколько минут фильма, которые он пропустил, беседуя с женой.
Барбара продержалась минут пять, даже больше, но не более десяти. Ларри понял, что она спит, когда она вытянула ноги, и одна из них уперлась босой стопой в его колено. От этого прикосновения по телу разлилось тепло.
Ларри немного подождал, смакуя это ощущение. Но вскоре у него возникло чувство вины перед Питом.
— Пит, — сказал он. — Она отключилась.
