Иви склонила голову, отчего свет от свечей мягко скользнул по ее серебряным волосам.
— Ну, почему же. Я не только подслушала его слова, но еще и его мысли и чувства.
— И после этого ты утверждаешь, что он не самый плохой? — разгорячилась Кьяра.
— Да, именно это я и утверждаю.
— Точно, я считаю, что Карл Филипп еще хуже, — согласился с Иви Лучиано.
Алиса снова посмотрела на Франца Леопольда, который, судя по выражению лица, как раз в этот момент что-то неприятное говорил Джоанн. Она была бы не прочь узнать, почему Иви пришла к такому мнению, но подозревала, что ирландка — в отличие от Франца Леопольда — не станет выдавать, что именно она обнаружила в мыслях высокомерного вéнца благодаря своему особенному дару.
В зал вслед за Цитой вошла милая юная нечистокровная вампирша, которая держала в одной руке пищащего младенца, а в другой поднос с чашами и двумя кувшинами. Ребенок стал брыкаться. Кувшины зазвенели, съезжая с подноса. Лучиано улыбнулся Рафаэле, но явно не собирался вставать и помогать ей. Тогда Алиса подскочила и помогла девушке поставить поднос на стол.
— Спасибо. Правда, тебе не нужно было этого делать! — несколько смущенно сказала Рафаэла.
У нее была такая милая улыбка!
— Но в этом нет ничего особенного!
Алиса вернулась на свое место. Рафаэла раздала чаши и потом снова поспешила к двери.
— Думаю, мне нужно накормить этого маленького монстра, иначе никому не будет покоя! Мне кажется, что чем меньше ребенок, тем больше у него аппетит.
Она нежно щелкнула малыша по носику и вышла из зала. Постепенно крики ребенка затихли.
Иви маленькими глоточками пила свежую кровь, ее острые белоснежные клыки поблескивали в свете ламп, в то время как Лучиано выпил содержимое чаши залпом, словно он целыми ночами больше ничего не получал.
— Это нечистокровный ребенок, да? — спросила Алиса у Лучиано.
— Да, и Рафаэле придется возиться с ним целую вечность. Он всегда будет оставаться таким!
— Ужасная перспектива, — пробормотала Алиса.
Лучиано согласился с ней.
— Граф и старец Джузеппе заранее предупреждали Мелиту, но она не хотела никого слушать. И теперь у нас на руках оказался младенец, который никогда не повзрослеет. А у Мелиты уже давно пропало желание заботиться о нем!
После этих слов наступило неловкое молчание, пока Таммо не прервал его новым вопросом:
— Но кто же тогда будет проводить занятие, если профессоров нет?
В его голосе все еще слышалась надежда на то, что занятий не будет вообще.
— Боюсь, что в доме еще остался кое-кто из тех, с кем ты познакомишься ближе, чем тебе хотелось бы, — простонал Лучиано. — Посмотри вон туда. Это синьора Летиция. А рядом с ней стоит ее брат Умберто. Они, скажем так, считаются учеными среди старцев. И тот факт, что они появились здесь сегодня вечером, вызывает во мне смутные опасения, что мы скоро окажемся в их власти!
Алиса окинула взглядом двух вампиров, которые вошли в зал с золотым потолком и теперь рассматривали собравшихся учеников. Они походили друг на друга, как близнецы.
Маленького роста, с редкими седыми волосами, оба выглядели высохшими, словно мумии. Напоминавшая пергамент кожа натянулась на костях черепа, отчего лица никак нельзя было назвать симпатичными. Губы были такими тонкими; что их почти не было видно.
Таммо тихо закашлялся и схватился за свою чашу с кровью. Его рука слегка дрожала.
— Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? — подтрунила над ним сестра и встала.
Уже скоро должно было начаться занятие.
— Будем надеяться, — пробурчал он в ответ и последовал за ней.
«Ты все еще считаешь, что я преувеличиваю?»
Алиса уставилась на записку в руке, которую Таммо незаметно передал ей через час после начала занятия. Признаться, она не знала, смеяться ли ей над тем, что было в записке, или плакать. Ей очень хотелось приобрести новые знания, в том числе и по римской истории, но то, как старцы проводили урок, было просто невероятно. Пока Летиция с палкой в руках ходила между рядами, ее брат сидел впереди в удобном кресле, сложив руки с длинными когтями на животе, и скороговоркой перечислял имена и даты из времен Римской империи.
Как им все это запомнить? Вначале Алиса пыталась записывать самые важные даты и события. С благоговением раскрыв свою новую школьную сумку, она разложила перед собой бумагу, достала чернила и стальное перо. Но теперь она с ужасом смотрела на страницы, испещренные обрывками предложений с цифрами и именами, которые она не могла разобрать и даже не была уверена, правильно ли записала их. Но не писать она не могла, поскольку ничто другое не в силах было отвлечь ее от ужасного голоса профессора. Он звучал так, словно кто-то изогнутым гвоздем проводил по аспидной доске. Алиса содрогнулась.
— Что это ты здесь делаешь?
Палка с треском опустилась на парту перед ней. Алиса вздрогнула. Прежде чем она успела спрятать записку, скрюченная рука старухи уже выхватила ее.
— Что это значит? Вы хотите пожаловаться на Носферас и Золотой дом? Вы, потомки ничтожных семей?
Летиция снова ударила палкой по парте. Алиса упрямо сжала губы.
— Вытяни руки!
Профессорша била сильнее, чем это можно было предположить по ее чахлому виду! Алиса кусала губы, чтобы не закричать, но не смогла сдержать стон. Другие ученики уставились на нее с широко раскрытыми от ужаса глазами, в то время как профессор невозмутимо продолжал говорить. Таммо медленно поднялся со своего места. Неужели он хотел выступить против старшей вампирши? Впервые Алиса почувствовала гордость за своего маленького брата, но едва заметно покачала головой. Разве будет какая-то польза от того, если его тоже накажут?
Она сосредоточилась на лицах, которые смотрели на нее. Многие испытали шок, на некоторых застыла ненависть — не к ней, конечно. Джоанн и Фернанд, наоборот, наблюдали за происходящим с абсолютной безучастностью. Возможно, для них это было нормально? Алиса вспомнила двух грубых братьев, стоявших во главе парижского клана, и подумала, что юные французы вполне могли предвидеть нечто подобное. И только на лице Анны Кристины она обнаружила злорадную улыбку.
Наконец профессорша остановилась и Алиса осторожно положила истерзанные руки на колени.
— Почему ты не продолжаешь писать? — рявкнула синьора Летиция.
Малколм встал со своего места.
— Простите, профессоресса, — перебил он ее своим приятным голосом с британским акцентом.
Она развернулась к нему.
— Что такое?
Он тоже напрасно пытался записывать и через некоторое время сдался.
