Если дело происходит в ветхой палатке, установленной на самом ветродуе, при отсутствии спальных мешков и топлива для печки — ночевку в таких условиях можно расценивать как попытку коллективного суицида.
Разумеется, вечером, когда туристы растягивали палатку, приближение погодного катаклизма могло ничто не предвещать. А радиоприемник Дятлов с собой не взял, хоть и планировал, и послушать прогноз погоды не мог.
И все же представляется, что в группе был человек, предсказавший наступление холодного фронта без помощи синоптиков. Что называется, по приметам. Человек этот — Семен Золотарев.
Дело в том, что той же самой зимой Золотарев угодил в экстремальную ситуацию, связанную именно с резким похолоданием.
Уже упоминавшийся в этой книге Е. Постоногов, работавший на Коуровской турбазе в 1959 году младшим инструктором, вспоминал, что в декабре Золотарев вел группу по маршруту. Это был внекатегорийный поход, скорее даже многодневная пешая прогулка — группа не ночевала в палатках, маршрут был проложен так, чтобы останавливаться на ночевки в деревнях. Неожиданно мирный отдых по профсоюзным путевкам обернулся весьма жестким экстримом — ударило резкое, до минус пятидесяти, похолодание. Золотарев, как руководитель похода, проявил себя лучшим образом: вывел группу к железной дороге, к заброшенной сторожке путевого обходчика — выломали дверь, набрали дров, растопили печку. Никто не только не погиб, но даже не обморозился.
Можно обоснованно предположить, что приметы, предшествующие столь быстрому похолоданию, Золотарев запомнил. И вечером 1 февраля выступил с резкой критикой решения Дятлова. Дескать, если не принять меры, то к утру в палатке будут лежать девять замерзших трупов.
Как Дятлов относился к критике своих решений, мы помним. Нетерпимо относился. Мог при случае и голодовку объявить.
Действительно ли в группе в тот момент произошел раскол и установилось двоевластие? Теперь уже не выяснить, да и не столь важно.
Важнее другое: едва палатка была установлена, Тибо-Бриньоль и Золотарев оставили в ней свои вещи — рюкзаки и куртки-штормовки — и ушли за дровами. Пошли пешком, без лыж, планируя возвращаться с большими вязанками. Взяли с собой небольшой топорик, скорее всего принадлежавший Золотареву (три остальных остались в палатке).
А еще Золотарев достал и надел на руку компас. До сих пор в этих приборах дятловцы особо не нуждались, им указывали путь реки: сначала Лозьва, затем Ауспия, а к концу пути впереди маячил Холатчахль — и захочешь, да не заблудишься.
Но вечером 1 февраля все изменилось. Смеркалось, мела обильная поземка, видимость стала никудышная — и с приходом полноценной темноты легко и просто при возвращении к палатке можно было промахнуться и ушагать неведомо куда. Золотарев был человеком опытным и подстраховался от такой напасти.
Постулат № 4. Все топливо для костра и материал для настила дятловцы заготовили голыми руками и одной финкой
Вообще-то данный постулат многие подвергали сомнению, так что называть его «постулатом», наверное, не совсем правильно. Но пусть уж будет в общем списке.
Мысль о том, что в деле заготовки дров для костра, разложенного у кедра, и материала для настила фигурировал топор, затем куда-то канувший, мелькала уже в 1959 году — в материалах уголовного дела она прослеживается четко.
Масленников указывал на допросе, что в костре у кедра сгорели сучья толщиной около 8 см. Перерезать финкой такой сук или сломать голыми руками не так-то просто. Финкой надо очень долго ковыряться, углубляя и углубляя разрез. Любой желающий может поставить следственный эксперимент — выйти в ближайший лес и поупражняться с ножом и восьмисантиметровыми сучьями. Сломать их голыми руками тоже можно попробовать в качестве эксперимента, но едва ли он станет успешным. Нам могут возразить, что в костре сгорел сушняк, найденный в темноте под снегом. Сомнительно, но напрочь отрицать такую возможность нельзя, особенно если поблизости было место со сдутым снеговым покровом.
Однако настил в овраге в любом случае был сделан не из сушняка — из молодых елочек (в некоторых документах дела они названы молодыми пихтами). На снимках видно, что толщина их у комля приличная, тоже несколько сантиметров. Полковник Ортюков сообщил в радиограмме (по данным Согрина), что обнаружен настил из «рубленного ельника». А срубить ножом молодую елочку одним взмахом невозможно, равно как и молодую пихту, — надо опять-таки долго делать надрезы. Без топора, скорее всего, дятловцы эту работу не сумели бы завершить.
Если бы прокурор Иванов подошел к сбору улик более ответственно и сфотографировал пеньки, оставшиеся после срубания (или все же срезания?) елочек-пихточек, такие вопросы не возникли бы: следы ножа и топора можно различить с первого взгляда. Но что имеем, то имеем.
Надо отметить, что Сергей Согрин из правильного наблюдения: без топора изготовление настила не обошлось — сделал вывод странный. Настил, дескать, дятловцы сделать не могли, их топоры остались в палатке — значит, его соорудили случайные охотники-манси, оказавшиеся в тех местах раньше группы «Хибина». А дятловцы тот настил, уже заметенный снегом, не заметили и пытались соорудить убежище совсем рядом, в шести метрах, но их хилые веточки, действительно срезанные финкой, позже унесла весенняя вода. Каким чудом в таком случае одежда дятловцев переместилась на мансийский настил, Сергей Николаевич предпочел не объяснять.
В рассматриваемой версии все проще: в сооружении настила был задействован тот самый топорик, с которым Тибо и Золотарев ходили по дрова. Четвертый топор дятловцев — его существование мы доказали в десятой главе нашего исследования.
Постулат № 5. Палатка была разрезана изнутри
Интересно, многие ли дятловеды из твердящих эту мантру читали заключение эксперта Чуркиной, все четыре машинописные страницы — неторопливо, задумываясь над каждой фразой? Вопрос риторический.
Если вчитаться и задуматься, то становится ясно: брезент ветхой палатки Чуркина в целях следственного эксперимента не резала. Она внимательно изучила уже имеющиеся повреждения — с лупой, или даже под микроскопом. И нет никаких оснований сомневаться в ее выводе:
«Характер и форма всех указанных повреждений свидетельствуют о том, что образовались они от соприкосновения ткани внутренней стороны палатки с лезвием клинка какого-то оружия /ножа/».
А теперь представим человека, стоящего рядом с палаткой. Как он может держать нож? Очевидно, одним из четырех способов (илл. 70). Прямым хватом или обратным, лезвием к себе или от себя.
Илл. 70. Собираясь резать палатку, нож можно взять каким-либо из четырех способов, но один из них (в) крайне неудобен: кисть при резании придется изгибать под немыслимым углом.
Любой может взять нож, кусок старой ткани, какую не жалко, растянуть под наклоном — и попробовать разрезать каждым из четырех способов, причем стоя так, чтобы наклон ткани был то к себе, то от себя (т. е. имитируя нахождение либо снаружи, либо внутри палатки).
Быстро выяснится, что способ 73-в практически непригоден, с какой стороны ни находись.
А если находишься снаружи (ткань наклонена от себя), то удобнее всего резать сверху вниз способом 73-г, а снизу вверх — 73-б. При этом держащий нож человек находится СНАРУЖИ палатки, но лезвие клинка соприкасается с тканью ИЗНУТРИ, — как, собственно, и написала эксперт Чуркина. Если же палатку разрезали изнутри, то, чтобы получился обнаруженный характер разрезов, нож могли держать только способом 73-а.
Рассмотрим еще раз схему повреждений палатки. Разрезы, обозначенные цифрами 1 и 2, явно сделаны не снаружи (рядом с ними изнутри имеются следы неудачных попыток разрезать ткань, лишь неглубоко ее повредившие).
Функциональное назначение этих небольших разрезов до конца не выяснено. Но сделаны они явно не для того, чтобы покинуть палатку: через такие отверстия разве что воробей наружу выпорхнет. «Лавинщики» считают, что эти повреждения нанесены в целях вентиляции: дятловцы задыхались в придавленной снегом палатке и вслепую резали брезент над головами. Есть и другие предположения.
