ласточку.
Пошёл в том же направлении, что двигался до этого. Должна же найтись эта чертова деревня, не провалилась же она в преисподнюю? Мысленно рычал я, стараясь не увязнуть в лужах. Но дорога уходила всё дальше, лес становился всё гуще, и я в нерешительности остановился. Оглянулся. Меня стали одолевать сомнения. Может быть, ну его к черту, этот заказ, лучше повернуть назад? Повернулся обратно – и прямо перед собой увидел отчетливую тропинку, явно протоптанную не одним десятком ног. Хотя мог бы поклясться, что секунду назад её не было. Я обрадовался дорожке так, словно выиграл в лотерею крупную сумму! Ведь тропинка скорее всего и ведёт к деревне! Наконец-то!
Как горный козёл, я поскакал по тропинке, ведущей наверх. Очень скоро я вышел на лесную опушку, обрамлённую деревьями. Посреди лужайки (я даже протёр глаза: не снится ли мне это) стоял шатёр, юрта. Я такие много раз видел на празднике сабантуй. И больше никакого жилья видно не было. Тут до меня дошло. Возможно, здесь готовятся к какому-то национальному представлению, вот и водрузили эту декорацию!
Воодушевившись этой мыслью, я решительно подошёл к юрте и уже собирался нырнуть внутрь, как заметил дымок, поднимающийся из-за шатра. Обошёл юрту и наткнулся на девушку в национальном костюме: красном платье и жилетке, отороченной мехом. Её облик только подтвердил мои догадки о костюмированном представлении. Она стояла, наклонившись над огромным чаном, помешивая деревянным ковшом с длинной ручкой булькающее и парящее варево.
Девушка была очень миловидной. Кожа в неё была не смуглая, а белая и нежная, издалека видно. Я сразу вспомнил почему-то японских гейш с их вымазанными белилами лицами. Но тут, конечно, было совсем другое: какая-то благородная белизна, как у дорогого фарфора.
Впрочем, куда больше меня беспокоило то, что, кроме этой красивой цветастой юрты вокруг не было строений. Где народ?
– Здравствуйте! Подскажите, где деревня Елякле? – Я включил всё своё обаяние, улыбнулся. Спросил на башкирском, благо, рос в посёлке, среди башкир. Решил, что так будет понятнее, раз уж она в таком колоритном образе.
– Зачем тебе деревня? – мягким, певучим голосом отозвалась она в ответ.
– В смысле, зачем. Надо, – я посмотрел на девицу удивлённо, – у меня машина застряла на дороге, надо вытащить.
– Машина… Изрыгающая грохот и вонь железка, – фыркнула она.
– Да, – я решил подыграть и не перечить. Даже если она сумасшедшая, где деревня, должна знать? – Она самая. Изрыгающая грохот колесница. Я на ней езжу. Я почти бог.
– Деревня Елякле далеко. Много лун должно родиться и умереть, – вновь неадекватный ответ.
Да какого черта я трачу время? Пойду обратной дорогой, куда-нибудь да выйду! Я молча развернулся и сделал несколько шагов, как вдруг девушка запела. Нежный голос струится в пространстве, казалось, органично вплетался в саму структуру воздуха и воспринимал я его не слухом, а каждой клеточкой тела. Это было удивительно: чувствовать звук всем организмом. Сначала я даже не осознавал смысл песни, лишь, завороженный, впитывал хрустально чистые звуки, но вскоре начал понимать слова. Я не силён в стихах, поэтому переведу произвольно, не в рифму.
"Ты рождён для меня, джигит. Ты увидел тропу, которую никто не видит, а значит, ты избранник ведьмы. Людская ненависть родила меня, и моя любовь будет такой же жгучей, как лютая ярость. Но ты познаешь ласку, которой никогда не забудешь." – примерно так звучали слова песни. "Не сбегай от ведьмы. Смысла нет. Коршуном хищным взлетит её любовь, острым взглядом найдёт внизу даже волос любимого. Не беги от ведьмы – она все равно заберёт твою душу. Ты рождён для неё. "
Дальнейшее я помню очень смутно. Кажется, я пошёл вслед за ней в юрту, послушно сел за стол. Кажется, я ел и пил, но не помню ни вкуса, ни запаха пищи и напитков. Она стояла рядом и улыбалась, не отрывая от меня глаз, а потом протянула руку к моему лицу. В противоположность общей заторможенности, я очень остро ощутил её прикосновение. Маленькая ладонь только колыхнула воздух рядом с моей щекой, ещё не дотронувшись до неё, а внутри меня всё откликнулось. Каждая клеточка тела запищала от наслаждения, от восторга, от нежности которая тонкими пальцами щекотала в районе горла. Это было… Даже не эротично. Как будто давно забытое воспоминание из глубокого детства, когда мама кончиками пальцев гладила мой затылок. Тогда я обмирал и боялся даже пошевелиться, чтобы не вспугнуть бесконечное наслаждение, овладевавшее мной, чтобы навсегда запомнить трепетное ощущение. Это было похоже, но сильнее во много раз! Ощущение было таким полным, что, казалось, я тонул в этом бесконечном удовольствии. Её руки дотрагивались до моего тела и каждое прикосновение приносило волну ослепляющей нежности.
Я совсем сдался этому всепоглощающему наслаждению, начал растворяться в нём и вдруг перед мысленным взором возникла Ляйсан, моя сотрудница. Её бледные губы шептали: «Убырлы Карсык. Ведьма.», в глазах стояли слёзы. Я словно проснулся, как будто получил удар электрическим током. Распахнул глаза и вырвался из цепких объятий девушки.
Я вскочил на ноги. Волосы девушки растрепались, в глазах светилась мольба, руки цеплялись за мою одежду, которую по счастью, я не успел снять. Наваждение исчезло, меня обдало холодом. "Бежать!" – одна мысль билась в опустевшей голове. Ведьма она или нет, неважно, но ощущение было такое, словно я только что нырнул в ледяную прорубь.
Выскочив из нарядного шатра, я понёсся напролом через чашу. Бежал долго, запинаясь о торчащие из земли корни, временами чудом не падая. Острые сучья, как цепкие лапы, хватали меня за одежду, норовили попасть в глаз, исцарапали лицо. Остановился тогда, когда в груди зажгло, как будто полыхнуло пламя. Долго стоял, держась за ветки ближайшего дерева и пытался отдышаться, не видя ничего вокруг. Темнота перед глазами постепенно рассеивалась.
Я огляделся. Вокруг был только лес, ещё недавно так радовавшие глаза нежной зеленью деревья, теперь, казалось, спрятали куда-то юную листву, зловеще и мрачно помахивали корявыми сучьями. В который раз попробовал позвонить, но связи не было, как и прежде. Я понял, что заблудился, но ещё не осознавая всего масштаба бедствия. Самое главное, я сбежал от непонятной женщины гипнотизерши, да хоть ведьмы, но вырвался! Я двинулся туда, где по моим ощущениям должна была находиться дорога.
Шёл целый день, иногда останавливаясь и собирая губами капли влаги, стекавшие по листьям. Когда солнце окрасило небо багряными отблесками, я вышел… Обратно к знакомой юрте. Костёр уже не горел под большим котлом, в котором до этого кипело варево, и вообще сам котёл выглядел так, как будто
